— Ну, — вставила Еська руки в бока, — и что это значит? А человечек всем своим видом показывал, как сильно он хочет к ней.
— Как тебя плющит, папа! — выпалила со смехом девочка. — Больше ты меня не проведёшь! Можешь «фестивалить» за окном сколько угодно.
Она зашторила окно и вернулась в кровать.
Немного погодя уже Аделаида Семёновна услышала звук падающих капель за окном. Решив, что начинается дождь, она подошла к нему, чтобы закрыть, но увидела маленькое мерцающее тельце облачного человечка.
— Так вот какой ты, мой сыночек! — с умилением произнесла она.
Человечек стал надувать губки и тянуть к ней ручки, словно маленький ребёнок, когда просится на руки к маме.
— А я ведь даже на твоих похоронах не побывала, — заплакала она.
Облачко тоже начало ронять слёзки в виде маленьких искорок.
— Хороший мой, — продолжила ласковым голосом мать, — если бы я не знала, чем закончится дело, то впустила бы тебя в дом.
Она подвинула к окну кресло, села в него и стала наблюдать за мерцающим Валериком. Душа её оттаяла и радовалась. Перед ней была эфемерная частичка её сына, которого она любила всю свою жизнь. А он отказался от неё из-за развода с отцом. Теперь, хоть взглядом, она прикоснулась к этой частичке.
— Прости, дорогой, что не впускаю тебя в дом. Нам с тобой общаться нельзя. Ты стал бесчувственной сущностью, способной принести много вреда живым людям. Вот и ухажёров своей племянницы погубил с помощью своей же дочери, ничего не понимающей на тот момент в предназначении нашего рода.
Человечек за стеклом продолжал кривляться, а Аделаида смотрела и смотрела на него. Но вскоре глаза её устали, и женщина заснула прямо в кресле.
Утром, когда все проснулись и вышли в гостиную из своих комнат, и Лида поведала всем об общении с мерцающей сущностью за окном.
— Представляете, — начала она, — ночью мне послышалось, что начинается дождь. Я встала, чтобы закрыть форточку. Отодвинула штору, смотрю, а в воздухе, напротив моих глаз, парит мерцающий полупрозрачный человечек. Улыбается мне, вытягивает губки, словно старается поцеловать. Я, конечно, застыла в удивлении и смотрю на него. А он поднял левую ладонь пальцами вверх, вытянул каждый палец, как стебель и на конце каждого скрутил из них по цветочку.
— Да ты что?! — восхитилась Есения. — И что дальше?
— А потом протянул его мне.
— А ты что?
— Я ничто. Взять этот букетик невозможно. Во-первых, он не материален, во — вторых, он упёрся в невидимую стену или барьер, который мы вчера установили, и потерял форму.
