— Не делайте проблемы из того, что я останусь один на какое-то время, — решил успокоить нас отец. — Я пока способен за собой ухаживать. Ты, Рая, приготовь мне пищу на неделю, поставь в холодильник и спокойно езжай.
Потом улыбнулся вымученной улыбкой и произнёс, ритмично заёрзав в кресле:
— Да я ещё и сплясать смогу!
Мы засмеялись.
Зазвучала мелодия моего мобильного телефона. Я быстро встала и достала его из сумочки. Звонил Олег. Я прошла в прихожую и включила связь.
— Жаннуля, привет! — произнёс он загадочным голосом.
— Привет.
— Вот, опять сижу одиноко в машине перед твоим подъездом, а тебя то ли нет, то ли ты мне не открываешь. Развей мои сомнения, скажи что-нибудь обнадёживающее.
— Ну, что я могу тебе сказать? Посиди ещё часика два, если хочешь, я появлюсь.
— Почему так долго? — капризным тоном спросил он.
— Мне предстоит дальняя дорога из Москвы тремя видами транспорта.
— Давай, я за тобой приеду.
— Нет, нет, — запротестовала я, — а то мне придётся ждать, когда ты сюда приедешь, а потом ещё столько же времени возвращаться в Железку. Возвращайся лучше домой. Ведь я фактически ночью приеду.
— А кто тебе сказал, что ночь — помеха для влюблённых? — спросил он и затаился в ожидании ответа.
Про любовь говорить в присутствии отца и Раисы Андреевны мне не хотелось.
— Тогда жди, — ответила я.
Вернувшись в комнату, я сказала, что мне надо ехать, уже поздно.
— Понимаю, — сказал отец, лукаво приподняв брови, — дела сердечные ждут.
Я улыбнулась, взяла сумочку, поцеловала отца и, попрощавшись с хозяйкой квартиры, ушла.
Домой я ехала в хорошем настроении. Как ни странно, предстоящая встреча с Олегом радовала меня. В памяти остались приятные ощущения от его проявлений нежности во время последней встречи в больнице. Всю дорогу я думала о нём. Когда я вышла из вокзала в потоке пассажиров, хлынувшем из электрички, Никитин уже ожидал меня.
— Жанна, — негромко крикнул он, помахав в воздухе букетом цветов.
— О! Мы уже дарим цветы! — довольно подумала я и направилась к нему.
К подъезду мы подъехали на машине. Я вышла, а он взял с заднего сиденья пакеты и направился вслед за мной.
— Что это у тебя? — спросила я.
— Будем отмечать моё выздоровление. Я же помню, что кроме яичницы и картошки в мундирах ты не можешь ничего готовить.
— Какая же я умненькая, — довольно подумала я о себе, — как вовремя это соврала.
И тут же вспомнила, что, когда жила с ним, Антоном и Верой в одной квартире в командировке, то готовила пищу.
