) был установлен десятидневный промежуток между вынесением смертного приговора и его исполнением, Тиберий своим выступлением по поводу казни Приска явно поощрял практику обвинений в оскорблении величия (Tac. Ann., III, 49–51; Dio, LVII, 20).
Д. С. Шоттер считает процесс Приска судебной ошибкой,[374] но это маловероятно, так как дело хорошо вписывается в общую схему развития практики lex majestatis в правление Тиберия.[375]
В обоих процессах обращает на себя внимание прежде всего двусмысленное, если не сказать лицемерное, поведение Тиберия: император демонстрирует стремление уважать закон и желание проявить милосердие, но всё это оказывается не более чем рассчитанной на публику декларацией. Печальная судьба Лепиды и Приска показывает, что страх перед политическими обвинениями к началу 20-ых годов успел уже основательно пропитать высшие слои римского общества. Формально даже не рассматривавшееся в деле Эмилии обвинение в laesa majestas, тем не менее, склонило чашу весов на сторону её противника, ну а поспешность, с которой сенаторы почти единогласно осудили Клутория Приска за проступок, безусловно, достойный цензорского порицания, но никак не смертной казни, говорит сама за себя. Шансов оправдаться у обвинённого в оскорблении величия было очень мало, и профессиональные accusatores принялись активно использовать подобные обвинения в качестве дополнительных, усиливающих действие главного.
Такая комбинация давала обвинению ряд существенных преимуществ. Лиц, обвинённых в laesa majestas, не могли защищать их родственники: в условиях официального запрета на оплату адвокатских услуг это обстоятельство могло создать обвиняемым значительные трудности (Tac., Ann., III, 67). Нередко таким путём пытались добиться разрешения допросить под пыткой рабов подсудимого в надежде заставить их свидетельствовать против собственного господина.[376] По свидетельству Тацита (ibidem, I, 30; III, 67) рабов для этого специально выкупали у их владельцев через государственное казначейство. Наконец, как мы показали на примере дела Эмилии Лепиды, обвинение в laesa majestas использовалось, чтобы создать у судей предубеждение против обвиняемого. Таким образом, для целого ряда случаев оказывается возможным принять схему Ф. Б. Марша, настаивавшего на необходимости строгого разграничения главного и вспомогательного обвинений в процессах об оскорблении величия.[377] Но распространять данную схему на все без исключения процессы об оскорблении величия, а тем более использовать её для реабилитации Тиберия, как делает английский историк, на наш взгляд, не верно.
