– Я уже провела диагностику.
Он покачал головой.
– Откройся.
Я отщелкнула боковую панель, за ней находились порты и чипы, предназначавшиеся для индивидуальных модификаций и мониторинга, и Док подсоединил кабель, идущий через спутанный клубок проводов к черной коробочке с дисплеем высокого разрешения. Мои схемы тут же появились на экране, прибор увеличивал секции и выплевывал технические детали с такой скоростью, что я едва успевала их заметить, даже с моими глазами с разрешением сто двадцать кадров в секунду.
А пока черный ящик копался в моей начинке с помощью электроники, Док быстро отсоединил мою ногу и осмотрел поврежденный привод.
– Что ты ей пнула? Танк?
– Почти.
– Уверен, у тебя были на то причины.
– Еще бы.
Он выдернул привод и кинул в кучу хлама, помеченную надписью «на переплавку» большими черными буквами. Потом покопался в банке и выудил оттуда несколько приводов, осмотрел и нашел один, идентичный оригинальному, а остальные кинул обратно.
Черный ящик слабо пискнул. Док поставил новый привод на место и с клацаньем двинулся по вагончику, чтобы получше рассмотреть экран.
– Нужно запустить еще раз, – сказал он.
– Если там чисто – значит чисто. Нет нужды…
– Там не чисто.
Вот дерьмо.
Глава 1010. Брэйдон Макалистер
Брэйдон Макалистер был адвокатом. Хотя ИИ и автоматы заменили многие профессии, в одну область нас не пускали и близко – в юриспруденцию. Уж насколько ИИ может быть беспристрастным, но люди почему-то считали, будто опыт, окрашивающий их точку зрения, и предрассудки, правящие их жизнью, не говоря уже о химических процессах, лежащих в основе их мыслей, делают из них лучших судей, чем мы. Они считали нашу беспристрастность просто случайными суждениями, а собственное чутье – чем-то вроде суперспособности. Так что человеку, который любит ежедневно докапываться до сути и не возражает против рутины и точных процедур, юриспруденция предлагала самую полную занятость. Вот таким и был Брэйдон Макалистер.
Он был таким же просоленным и поджаренным, как и юг, на котором он вырос, неприветливым и невозмутимым, из тех, кто способен продать стоящего с ним рядом человека, как только сочтет необходимым. Но на самом деле он был не таким. Ему просто нравилось, чтобы люди считали его таким. Он хотел, чтобы его побаивались, уважали за авторитет и ум и никогда не знали, что у него в голове. И при этом он никогда не стремился к тому, что могли ему дать этот страх и авторитет. Брэйдон был похож на лающего пса, рвущегося с цепи лишь для того, чтобы все знали – это его двор. Ему никогда не приходила в голову мысль укусить прохожего, он просто лаял.
