Первая баптистская церковь Вечной Жизни была маленьким, но шумным сборищем на юге Флориды, на границе зоны первого затопления, чуть севернее озера Окичоби, пока его еще не поглотило поднимающееся море. Прославившаяся пылкими выступлениями и яркими актами вандализма, паства, как ни удивительно, состояла всего из шестидесяти четырех человек, четырех больших семей – семь мужей, семь жен и несколько десятков детей, большинство переженились между собой, плюс кучка бродяг, прибившаяся к ним скорее не из-за целей «жизненцев», а из-за напыщенных проповедей пастора. Сама церковь не была похожа на обычную, с витражами и шпилем, а скорее напоминала бетонный бункер с амбразурами. И всего через две минуты после взрыва бомбы в Исаактауне они взяли на себя ответственность за него.
Миллионы – и людей, и ИИ – смотрели трансляцию праздника в прямом эфире, в новостях события снова и снова показывались с разных позиций, анализ произошедшего начался сразу, как только прошел первый шок. Но когда Первая баптистская церковь Вечной Жизни взяла на себя ответственность, она показала совершенно новое видео. Только через час все наконец стали воспринимать этих людей всерьез, но после этого всего за пятнадцать минут их видеоролик распространился как лесной пожар.
Это была съемка праздника, повторяющаяся вновь и вновь, сцена всего за несколько секунд до взрыва бомбы, а на этом фоне паства топала, хлопала и пела возвышенными, радостными голосами: «Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне ее довольно. Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне ее довольно. Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне нужна прежняя религия. Мне ее довольно».
Изображение многократно повторялось, но песня – нет. Слышались выкрики «Аллилуйя!» и «Хвала Господу». Потом изображение сменилось прямой трансляцией из флоридской церкви, паства по-прежнему пела, а пастор, Уильям Престон Линч, стоял с триумфальным видом за фанерной кафедрой, с сияющей улыбкой на лице, в то время как на экране за его спиной по-прежнему показывали взрыв с десятка разных точек.
– Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? – вопрошал он паству.
– Нет! – отвечали ему хором.
– Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее?
– Нет!
– Нет! – выкрикивал он со знаменитой вкрадчивой улыбкой. – Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его; как будто палка поднимается на того, кто не дерево! Сегодня, друзья, мы нанесли удар против мерзости, на нас наступающей! Сегодня инструменты поняли, что их место не среди нас, а лишь в кладовке. Там им самое место! Сегодня Господь помог нам затребовать наш мир обратно, прежде чем его у нас отняли.
