— Не провоцируй меня, Ариадна.
Воздух в легких резко кончился. Но, вдохнув поглубже, я продолжала:
— Сегодня… мне просто нужно было не видеть тебя хотя бы один день. Я просила вчера, демон, я молила…
— Договоришься, — рявкнул зверь, и я вздрогнула.
Надо было остановиться. Надо было совладать с истерикой. Но слезы уже брызнули из глаз, безудержный плач сотряс тело.
— Я ненавижу тебя! Как же сильно я тебя ненавижу! Демон, пожалуйста, я не могу так существовать, я…
Властный, злой, жестокий, болезненный поцелуй заглушил дальнейшую речь. Сорочка, только что им заботливо высушенная, была разорвана, мои запястья перехвачены и крепко прижаты к изголовью кровати.
Мученический стон и упрямо сведенные ноги вызвали у монстра взбешенный рык и, силой разведя их, он резко вклинился в неготовое, всеми силами сопротивляющееся тело.
Слезы текли нескончаемым потоком, крики сминались ненасытными губами, грубые толчки причиняли только боль и боль…
— Успокойся, Ари, — шепнул Эрдэн, ласково проведя по моей щеке, — ты же мне доверяешь?
Наша первая брачная ночь проходила в самой что ни на есть романтичной обстановке. С красными атласными простынями, ароматом рассыпанных повсюду лепестков бордовых роз, под подрагивающим светом дюжин ароматизированных свечей и ощущением полной безопасности. Медовый месяц мы собирались провести в небольшом домике у самого берега океана мало населяемой планеты Рукхан, где наслаждались уединенностью на многие мили вокруг.
— Да, но ведь страшно, — жалобно призналась я мужу, — и вообще. Давай наследника принесет аист, а?
Он рассмеялся. Таким бархатистым, волшебным, любимым смехом, и я, как бы сильно не нервничала, не смогла не улыбнуться в ответ.
— Сказочница моя, — тут он резко подался вперед и, замерев в положении едва касаясь моих губ, продолжил томным шепотом: — Ари, Ари, имей совесть, — я стремительно заливалась краской от этой, ну, совсем неприличной позы, — я треклятый год ждал дня свадьбы. А брачная ночь, между прочем, должна была случиться вчера, но кое-кто, — он притворно вздохнул, и от этого насмешливого укора усилилось желание… желание спастись от невыносимого стыда, — сбежал.
Я, правда, устыдилась. Но не так, чтобы преодолеть… м-м…
И он, к огромному облегчению, меня понял.
— Ладно, — Эрдэн вздохнул еще раз, только искренне грустно, давя на жалость, и отстранился.
Накатила одновременно лавина облегчения и вины перед страдающим из-за моих опасений супругом. Однако ложное самопожертвование развеялись его хитрой улыбкой и последующим:
