— Позвольте… — пригляделся Михайлов. — Что это там, видите? Селение, что ль? Черт, не могу представить карты…
Комиссар выпутал голову, тоже угадывал.
— Поезд…
— Поезд — вон откуда. Поезд двигается, а это нет.
Отчетливо и гулко погромыхивали из темноты лязг и мерные уханья. Глаза уже ждали — уже видели, как ползет убогий, запертый на ночь состав, в смрадных теплушках пронося спящих, натруженных, оборванных, разбросанных головами к прикладам. Над пустынной ночью еще раз висело грозное и молчаливое напоминание о войне, нищете, упорстве…
Шофер влез в машину, она рвалась, рокотала.
И вдруг выхватило крутящимися огнями из-за мутной горы. Царственно рыча, пала грудь чугунного, высочайшего, скрежеща, разрывая ветер. Огромные зеркальные, сияющие насквозь окна лились одно за другим, как бешеная карусель. На миг дикой внезапностью протаяли тюлевые занавески. Клонилась женщина в голубом сказочном тюрбане. Где-то трое в сияющем сквозном стекле пронеслись, медленно и дружественно куря, сверкая золотыми оплечьями. И мгла скакала по багровому следу, опять заваливала, глушила все…
Комиссар тряс остервенело шофера за плечо.
— Ты чего же, в какую нечистую силу завез, чертова голова? К золотопогонникам ведь в лапы завез!
— А я знаю?.. — мычал шофер.
Комиссар встал во весь рост, бурно почесал под малахаем и брякнулся опять на сиденье.
— Гони обратно.
— Подождите, — сказал Михайлов.
Голос был напряженно-спокоен. Возился с папиросой, раскуривая. Комиссар искоса увидел в пламени кусок обветренной щеки: зрачок за ней напрягался мыслью, сухо, жестко, замкнуто.
— Ясно, что мы прокатили через стык двух частей. Возвращаться наугад нелепо. Надо ориентироваться. У вас там в сумке, в материалах, есть погоны.
Он нервно затянулся раз, словно не решаясь договорить.
— Вот… — он пригнулся вплотную, — шофера пристрелить, что он… Я умею править.
— Да нет! — рванулся от него комиссар, — так это, дуралтай…
— Сомневаюсь. Хотя пусть. Мое мнение — ехать на город и по нему определиться. Расположение частей мне известно наизусть, нужно только точку. По стыку же прорвемся назад. Давайте погоны.
Комиссар подумал и начал расстегивать походную сумку. Спец, встав на корточки, помогал, чиркал спички одну за другой. Пальцы на ветру не сгибались, с трудом вкалывали и застегивали английские булавки. Спец сухо рассмеялся.
— Совсем святки, даже с ряжеными.
Он перелез вперед и, отодвинув шофера, сел за руль. Вдруг комиссар почувствовал на себе в упор невидимый гнетущий взгляд.
