Подопригора откашлялся, снова надел шапку, снова откашлялся. С него не сводили глаз, жадовали еще услышать… как будто он не сказал пока ничего. Уполномоченный, заметив книжонку на одной койке, взял ее в руки. Это было «Что нужно знать арматурщику».
— Чья книжка? — спросил Подопригора.
Петр деловито, по-свойски подшагнул к партийцу.
— Моя. По вечерам заместо отдыха занимаюсь маленько.
— Хорошо, — одобрил Подопригора и глазами запомнил Петра.
Потом ко всем:
— Теперь, друзья, нужно на вас списочек составить… для профсоюза. Разгрузку зачтем в стаж, как работу по специальности. Вы к кастелянше в отделение по очереди подходите, там я запишу.
Петр, боком глянув на гробовщика, почему-то сел.
— На мануфактуру, что ль, список-то? — спросили с коек.
— Зачем? Мануфактуру кооперация будет распределять. На будущих членов профсоюза список.
На койках не верили:
— Ну да-а…
— А за работу когда будете платить? — выскочил давно ждавший своей минуты голос, и опять на всех койках затревожилось, задвигалось, скопом загалдело.
Подопригора сызнова терпеливо и дружелюбно объяснил про кредиты, про частичную задержку, которая кончится, без сомнения, дня через два. Сам замнач строительства выехал в Москву… Советская власть — рабочая власть, неужели она рабочего обманет, задаром возьмет его труд!
Галдеж грянул еще громче, разброднее. У большинства укреплялись совсем бесспорные надежды. Ну да, список составлялся, конечно, на тот случай, если придется вместо денег выдать мануфактуру. Понятно, заранее про это не объявят, чтобы не раззадоривать. Что ж, если с деньгами трудновато, против мануфактуры никто ничего не скажет. Первых, посетивших каморку, обступили, жадно выспрашивали. Оказалось, что записывали со слов то же, что и всегда: откуда, где работал, сколько человек в семье и так далее… Кто-то уже разгорячился, с обидой доказывал, что на семейных больше должны давать.
Петр подавленно нашептывал гробовщику:
— Знаешь, куда он, список-то? Всех насквозь проконтролировать хотят. Ну, ладно…
Внезапно закрутилась руготня, свара… Сметливый дед-плотник, наслушавшись разговоров, кому и сколько будут давать, записал на себя двенадцать душ семейства. Барачные негодовали:
— Да ведь у тебя, вшивый черт, дома одна старуха на печи. Был сын — и тот отделился! Пойдем вот и докажем, что сын-от работника нанимал!..
Старик ничего не отвечал, виновато и хитро посмеивался только, прижимаясь задом к горячей печке. Владельцем печки оказался рыжий печник.
