И как раз в этот момент вошел полковник Русачев. Выслушав доклад Канашова и поздоровавшись со всеми, он распорядился продолжать занятия, и сам пошел от одного командира к другому и стал разглядывать их работы.
Русачев поднял и показал всем карту ветврача Ковылкина. Она была грязная, прочерчена грубыми жирными линиями, пестрела многочисленными подчистками.
— Это не карта штабного работника, а какая-то детская мазня. А ведь карта — боевой документ, помощник и советник в бою! Позор для начальника службы вести так небрежно карту. Такая же неразбериха и грязь у вас и в полковой конюшне. Дневальные спят, — повернулся Русачев к Канашову. — Безобразие! Почему до сих пор не отправили мерина Тихого на дивизионный ветеринарный пункт?
Канашов молчал.
— Товарищ полковник, — сказал врач, — я сегодня хотел сделать это с утра, да вот на занятия вызвали.
— У нерадивых всегда найдутся отговорки… Если и на инспекторском смотре конского состава провалитесь, не ждите пощады, — комдив погрозил пальцем Ковылкину. — А вам, товарищ Стецко, — строго обратился он к начальнику 5 штаба первого батальона, — стыдно так штабному работнику небрежно вести карту. Мало вас Чепрак гоняет.
Русачев сел и сказал:
— Продолжайте занятие, подполковник Канашов.
После русачевского разноса все окончательно растерялись. Документы, составленные «штабниками», изобиловали грубыми ошибками.
Русачев встал и, взяв приказ «Выход из окружения и отход», удивленно пожал плечами:
— Что это за новости, товарищ подполковник? Мне не помнится, чтобы эта тема была в программе командирской учебы.
— Этой темы нет, товарищ полковник. Вот потому я и решил включить ее сам.
Русачев еще более изумился. «Опять что-то придумал. Ну, пусть закончит занятия, я с ним поговорю».
Канашов сделал разбор занятий, подчеркнул недостаточную подготовленность командиров и предупредил, что впредь он будет взыскивать за это, как за самое грубое нарушение своих служебных обязанностей и дисциплины. Закончил он разбор тем, что дал каждому задание и приказал Савельеву ежедневно поверять и докладывать о ходе выполнения.
Русачев и Канашов остались вдвоем.
— Кто разрешил тебе самовольно менять тему? — строго начал Русачев.
— Товарищ полковник, я вам уже докладывал свои соображения…
— Да какие там соображения? Есть программа, есть план командирской подготовки, утвержденные Наркомом обороны, а для подполковника Канашова, видите ли, это не закон… Да ты пойми, наконец, что получится, если каждый начнет мудрить и отсебятину пороть?
