Лаодика закусила губу, из которой выкатилась капля крови.
— Вы сами говорили: нет ничего невозможного, — она словно выплюнула в лицо Дионисию эти слова. — Ты грек, а греки славятся умом и хитростью. Вот и придумай что-нибудь.
Дионисий качнул головой:
— Митридат может запросто пообещать своему родственнику земли, когда станет царем. От такого щедрого подарка еще никто не отказывался.
— Я тоже могу пообещать своему зятю много чего, и прежде всего не влезать в его дела с римлянами, — буркнула Лаодика.
Царицу начинал тяготить этот разговор. И это преданные ей царедворцы? Они самые настоящие бездельники и трусы, которые не в силах решить простой вопрос.
— Но всем будет лучше, если вы поймаете их раньше, — прошипела она, как озлобленная кобра. — Иначе у палача будет много работы.
Гергис силился что-то сказать, но она властно махнула рукой, задев опахальщика, усердно освежавшего воздух опахалом из страусовых перьев.
— У вас неделя, — добавила Лаодика и прикрыла глаза длинными черными ресницами. — Идите, я устала.
Когда царедворцы покинули тронный зал, царица подставила лицо солнечным лучам, прорывавшимся сквозь щели в занавесях из золотой парчи. Медные львы и грифоны равнодушно взирали на нее с мраморных стен. Позолоченные капители колонн сверкали золотыми отблесками. Раньше эта роскошь казалась ей тяжеловесной, но за долгие годы она привыкла к ней и не хотела ни с кем ею делиться. Если эти трусы не выполнят приказ, Митридат отомстит за отца. В лучшем случае он отправит ее в изгнание, но это в лучшем случае. Кровь смывается только кровью — разве не этому учили своих детей она и ее супруг? Нет, возвращение старшего сына грозит ей смертью. Вот почему он должен умереть раньше нее.
Отпустив евнуха, Лаодика вышла в сад, но свежий морской воздух не принес успокоения. Только когда Гиетан сообщил, что доблестные воины выехали на поиски отряда Митридата и обыщут все труднодоступные горные тропы, царица немного успокоилась и, позвав служанку, попросила принести стакан хорошего вина из погребов дворца.
Дивноморск, 2017
Милена примчалась на своем маленьком подержанном красном «Фольксвагене» через пятнадцать минут. Таща за руку безучастную Ларису, она приговаривала:
— Мы едем исполнять свой долг.
Женщина позволила усадить себя на переднее сиденье и, когда Милена завела двигатель, проговорила:
— Милена, у меня пропали драгоценности.
Сестра Стаса так резко обернулась к ней, что что-то хрустнуло в ее шее:
