Бывали у меня, конечно, и другие гости — Таня Трусова, то сама, а дважды прислав для этого дочь — Машу, старалась, чтобы в те дни, когда это не удавалось Томе, я не оставался без супа на обед. Сам я сварил суп только раз за три года и было это как раз утром того дня, когда был арестован. Видимо, мне не следовало осваивать эту способность. Вообще же жил я тихо, писал важную для себя книгу о советском ГУЛАГе, осваивал огородные навыки и даже солил огурцы (с эстрагоном, для твердости) в бочонках. Собирал ежегодно пол подвала картошки, несколько сортов лука, чеснока, ягоды с кустов, выращенных хозяйственной предыдущей владелицей моего дома. В доме ободрал обои, снес перегородки — получился довольно светлый, нарядный, благодаря привезенным из Киева картинам и цейсовским полкам со старыми книгами с автографами Александра Блока сосновый деревенский дом. Не знаю, спасет ли красота мир, но меня она явно спасала.
О книге, которую я писал, мой участковый знать не мог, но почему-то я по-прежнему местным властям не нравился. Сперва меня пытались обвинить в уничтожении портрета Брежнева на главной площади, но я в этот день работал, было много свидетелей моей к этому непричастности и дело угасло. Более любопытной по результатам оказалась моя случайная встреча в метро Площадь Революции — в одной из моих разрешенных поездок в Москву с тем мерзким и юным начальником отряда в колонии Юдово, который надеялся, что я буду писать ему курсовые работы по истории партии. Злобен он был, по-видимому отчаянно и написал в Боровск забавный на меня донос, что я в метро встретился с какими-то иностранцами, обменялся с ними портфелями (что, конечно, подразумевало шпионские сведения), после чего они ушли разговаривая на «никому не известном языке». Но, видимо, он сам в этот день быть в Москве не должен был, а потому сдвинул на пару дней дату нашей встречи. Но это был день моего дежурства в котельной, да еще предпраздничный, а потому кроме обычных свидетелей и записи в журнале, в котельной была еще и комиссия, видевшая меня в этот день.
Клевета была очевидной, но добиться возбуждения уголовного дела я не смог, конечно.
Забавной оказалась и, как я считал, тайная моя поездка в Обнинск за продуктами — в боровских магазинах и даже на рынке не было ничего. Собак кормить было нечем. Мне самому какие-то продукты привозили из Москвы. Кто был со мной в автобусе я и смотреть не стал, но в Обнинске тут же обнаружил слежку и зайдя за угол дождался топтуна и сказал ему, что если он не отстанет или не станет незаметным, я зайду в отделение КГБ и напишу на него жалобу.
