», говорит молитва «Anima Christi»,
«intra tua vulnera absconde me, ne permitías me separan a te, ab koste maligno defende те». Пшивара ((Przywara) Эрих (1889–1972) — польск. католич. теолог и религиозный философ.
Прим, пер.) сравнивает это вхождение верующего в тело Христа с зерном пшеницы, которая падает на землю, чтобы снова подняться тысячекратно
[106]. Как показал Юнг в своем подробном толковании этого комплекса идей, это вход во что-то материнское
[107]. Поскольку сознание западного человека определенно активное и мужское, его бессознательная сторона, когда она проявляется, показывает женские черты. Дьявол — это мужской принцип, который хочет заманить его обратно к его прежней позиции
[108]. Христианский верующий входит в материнскую рану сына светящейся половины Бога, в то время как (компенсационный) сказочный Принц входит в «имеющую человеческое сердце» Дочь Дьявола; то есть темную половину божества
[109]. Это ставит еще более сильный акцент на тенденцию полагаться на чистый Эрос. Образ выражает радикальную реализацию духовного отношения, зародившегося в средневековом мистицизме: следуйте
только за своим чувством и своей душой, не оглядываясь так много на внешнее.
Сказка заканчивается удивительно оптимистичным и многообещающим образом: не только человек, который находит убежище исключительно и абсолютно в самом внутреннем центре своей души и который не бросает другого взгляда наружу, спасен; она также заключает в себе падение дьявола. Ибо дьявол становится гусем, птицей, в древности гусь был птицей богини Немезиды и других богинь природы, и в виде гуся он выпивает пруд и утку. Фактически, он следует примеру героя, становясь водной птицей — мы предвидим победу героя, потому что он навязал противнику свой «выбор оружия». И последнее, но не менее важно: гусь — это гусь, то есть образец глупости. Как те герои мифа, которые вырезали сердце кита, проглотившего их, и таким образом заставляя кита изрыгнуть их[110], так Дочь Дьявола побеждает своего отца изнутри. Она становится «бурлящей яростью», которая заставляет его лопнуть, потому что те, чья неестественная односторонность ставит их в зависимость от их эмоциональных вспышек, побеждаются заранее. Существует большая группа сказок, в которых герой и злодей участвуют в соревновании, чтобы увидеть, кто первым разозлится[111]: победитель имеет право убить проигравшего. Они делают все возможное, чтобы разъярить друг друга. В итоге злодей теряет самообладание, а вместе с ним и игру, свое имущество или даже свою жизнь. Герой женится на дочери злодея. Эти рассказы олицетворяют глубокую психологическую правду: часто в жизни многое зависит от того, кто первым «выболтает» интригу. Ибо, если один видит такую интригу в другом, вне себя, и пытаетесь «сбросить маску» с него, то неизменно принимает вид подлеца в глазах мира. Следовательно, разумнее смотреть в свою собственную тень; тогда другой вынужден «показать свое подлинное лицо» и лопнуть от своей собственной злобы. Такая же ситуация часто преобладает в политической жизни: стоит думать только о многих якобы превентивных войнах в истории.
