Проигнорировав стенания Эйнена, пузан вернулся взглядом обратно к Хаджару.
– Сера никогда не любила… мужчин, – сказал он. – и многочисленные её любовницы тому свидетельство. И не знаю какую судьбу ты себе выберешь, но не советую попадаться на глаза её сестре. В то, что ты смог убить Серу, не верит никто из знавших её, но Тилис это не остановит. Она поклялась, что отмстить за смерть сестры.
С этими словами мужчина развернулся и пошел куда-то в сторону, недоступную взору Хаджара. Внезапно вспышка памяти пронеслась в сознании и на его поверхность всплыло имя.
– Рамухан! – окликнул Хаджар. Звук шагов стал тише, а потом и вовсе прервался. – Видят Вечерние Звезды, знает Великая Черепаха, слышат Демоны и Боги, я бы тоже этого хотел… отомстить за её смерть. Вот только, увы, нет того смертного, жизнь которого можно было бы положить на её погребальный костер.
Некоторое время в помещении висела гробовая тишина. Даже летучие мыши, до того весьма активно нарушавшие покой безмолвия, испуганно затихли.
– Расскажешь об этом Тилис, – слегка насмешливо ответил пузан и, еще более насмешливо, добавил: – если доживешь.
Шаги вновь возобновились, а за ними и глухой стук каменной двери. Или, быть может, заслонки. Воображение Хаджара, разгулявшееся за время проведенное в лицезрении неизменного потолка, и вовсе нарисовало откидной мост.
– А ты уверен, что у тебя был брат, а не сестра? – с явной болью в голосе, спросил Эйнен.
– В брате я уверен, – хмыкнул Хаджар. – а вот в тебе – не особо.
– Удивлен, что тебя это интересует. Я слышал на севере все строго с мужеложцами. Говорят, они у вас не доживают и до сорока весен.
– Никогда этого не понимал, но, тем не менее, за полгода ни разу не видел тебя обнаженным.
– Демонстрация наготы, – лицо островитянина, судя по тону, наверное перекосило как от судороги. – все же, ты действительно варвар. На моей родине человека голым видят только его родители, пока о еще не может самостоятельно помыться. А затем, либо жена, либо муж.
– У всех свои причуды…
Еще некоторое время они спорили на тему наготы и варварства отдельно взятых регионов. Хаджар никак не мог понять, что такого уникального островитяне обнаружили в наготе, а Эйнен наоборот – давил на термин “срам”.
Таким легким, пустым диалогом, они пытались снять стресс и напряжение. Все же, чем сильнее воин, тем труднее ему дается осознание собственного бессилия. А в данном случае, это самое бессилие было щедро приправлено темнотой и темницей.
