— Ты знаешь причину.
— Да. Но я считаю ее недостаточной. И почему я не должен уйти, если считаю, что нужно? Я ничего не должен Аоту.
— Ну, я… — она вздохнула. — И снова ты пытаешься манипулировать мной — заставить сказать то, что ты хочешь услышать.
— Короче говоря, я согласен с тобой. Если ты дезертируешь, я хотел бы уйти с тобой.
Джесри почувствовала, будто что-то надломилось у нее в груди.
— Мы оба знаем, что из этого ничего не выйдет.
— Но разве тебе не будет одиноко, если ты уйдешь одна? Мне всегда казалось, что Братство — твой единственный дом, и, как показала прошлая ночь, у тебя не очень-то выходит заводить новых друзей.
— Ладно! — волшебница махнула рукой. — Я остаюсь! Только прекрати нести вздор!
— Как скажешь. Но я все равно уважаю твое решение.
Пальцы Джесри сжали посох.
— Гаэдинн…
К ее удивлению, его лицо стало более открытым, а улыбка менее покровительственной и дразнящей.
— Леди, я и правда считаю, что мы выберемся из этой помойки, в которую попали, а еще я считаю, что ты нужна Аоту, чтобы это стало реальностью. — Его улыбка превратилась в ухмылку: — Вместо того, чтобы уйти, тебе нужно держать его нос поглубже в этом улье, и тогда награда будет побольше.
* * * * *
Шагая рядом с Никосом через высокий дверной проем, Аот не видел ни одного драконорожденного, дженази, или другого представителя нечеловеческой расы среди тех, кто стоял в окружении бронзовых и мраморных скульптур. Тем ни менее, зал Шалы Каранок был заполнен сильнее, чем в прошлый раз, и, похоже, никто из присутствующих не был ему рад.
Когда Никос и Аот подошли, они остановились и поклонились.
— Милорд, — сказала Герой Войны. — Капитан.
Его голос был холодным.
— Ваше величество, — ответили они в унисон.
— Семьдесят восемь моих людей мертвы, — сказала женщина на троне.
— Не принимайте эту цифру за конечный результат, — заявил Аот. — Еще пару трупов найдут, и еще несколько людей скончается от ран.
Шала нахмурилась, и Никос одарил капитана предупреждающим взглядом. Но Аот решил остаться невозмутимым и не извинился. У него было предчувствие, что брать на себя хоть какую-то вину будет плохой идеей или же намекнет на слабость.
— Так вы гордитесь своим счетом? — прозвучал знакомый мужской голос.
Аот обернулся и увидел Даэлрика в украшенной драгоценностями желтой мантии. Толстый священник Амонатора стоял во главе группы городских жрецов, одетых в не менее дорогую одежду, чем его собственная.
— Я горжусь, — ответил всадник, — что мои люди эффективно справились с работой и с немалой долей самоконтроля. Уверяю вас, наш «счет» мог быть куда выше.
