— Не надо, не давай, не бери грех на душу. Она же не умеет курить, пусть не втягивается.
Возмущению неопытной курильщицы не было предела, он что ей мать что ли?
— А что, лучше дышать гадостью выдыхаемой другими?
— Это ты права. Будем вести здоровый образ жизни.
Макс говорил это совершенно серьёзно, но все окружающие, кроме самой Нади, восприняли эти слова как шутку. Молодой человек подтвердил серьёзность своих намерений, взяв растерянную девушку под руку и утащив её из курилки.
Потом Надя жаловалась подруге:
— Он не воспринимает меня всерьёз. Он относится ко мне, как… как к ребенку.
— Дурочка, так это хорошо.
— Чего же тут хорошего?
— Он проявляет заботу. А что ещё нужно женщине? Собственно говоря, мы терпим мужиков и их выкрутасы только ради этого, чтобы добиться от них заботы. А ты, дурёха, получаешь это безо всяких усилий.
— Мне не нужна такая забота, она меня обижает. Мне нужна любовь.
Вика горестно улыбнулась, вспомнив свои иллюзии по этому поводу.
— Хорошо, если тебе повезёт найти эту самую настоящую любовь. Хоть, потом расскажешь. Ты ведь расскажешь? Поделишься со своей непутёвой подругой?
— Вик, ты меня иногда пугаешь, как-будто ты на себе крест поставила. Мы ведь ровесницы, ты забыла? У тебя тоже всё ещё может быть.
— Это вряд ли. И зависит это не от возраста, а от способности воспринять это чувство с открытой душой. Я уже растратила весь свой запас, а на этом месте вырос здравый толстокожий цинизм, который не позволяет мне видеть розового цвета, даже если он есть.
Надя искренне пожалела подругу, но помочь ей ничем не могла, поэтому отказывалась принять очевидное.
— Викуся, всё ещё будет. Как в песне поётся: южный ветер ещё подует. Поверь мне. Я верю в чудеса.
— Вот именно в этом и состоит главное различие между нами.
До грациозного фламинго было ещё далеко, но прогресс был налицо, Надежда в полной мере влилась в съёмочный процесс. Вокруг по прежнему сновали люди туда-сюда, кто-то распекал кого-то за «косяки» в работе, но это уже не отвлекало как раньше. Она приспособилась к суете и влилась в творческий хаос, она ощущала себя маленькой рыбкой-клоуном, смело снующей среди ядовитых щупалец актинии. Во время рабочих обсуждений на съёмочной площадке, ей приходилось часто прикидываться тенью и внимательно прислушиваться к разговорам режиссёрской группы, для того, чтобы «подстелить соломки» и уберечь себя от досадных ошибок. И теперь, уже она меняла номера сцен на хлопушке до того, как ей об этом скажут, а монтажные карточки заполняла во время перестановки камеры и света.
