Сошла я с террасы, иду к забору, там калитка во двор к Фее Степановне. Слышу, у нее в доме громко разговаривают, открываю калитку (это все в темноте, мамочка), захожу за угол дома и прямо к кладовой.
— Ребята, — говорю тихо, — это я, Надя. Как вы там?
— Хорошо, — отвечает Серега. — Тепло и мухи не кусают.
— Нет, правда, что сделать? — спрашиваю.
— Посмотри засов, — шепчет кто-то из них. — Как там заперто?
У меня уже глаза привыкли к темноте, поэтому я сразу нашла железную планку через всю дверь и замок увидела — огромный, в кольце висит.
— Ой, какой замок! — сказала я и руками за него ухватилась — холодный, противный!
И вдруг чувствую, руки мои вниз потянуло, вместе с замком…
— Ой! — крикнула я. — Он не заперт! Ребята! Ура!
— Тихо! Вытаскивай скорей, — сказал Серега.
Было очень трудно вытащить дужку из кольца, мамочка, — и замок, и планка такие ржавые… Я даже в темноте видела, какие руки стали грязные.
Ребята меня подгоняли, злились, а Серега сказал, что из меня человека сделает.
Наконец я вынула замок, сняла железный засов… и вот тут страшно испугалась: что, если дверь все равно не откроется?
— Толкайте, — сказала я ребятам.
Они толкнули — и оказались на свободе. Я бросила замок, и мы помчались.
— К нам, — сказала я, но они перелезли через забор и побежали куда-то задами.
А баба Зоя уговорила все-таки дядю Федора выпустить ребят. Зажгли они керосиновую лампу, пошли к кладовке и… Я уж не буду описывать, как все удивились. Баба Зоя говорит, что Фея Степановна чуть не упала от удивления, а потом дядю Федора прорабатывать начала. А он все смеялся и твердил, что ребята, видать, слово такое петушиное знают, которое все двери отворяет. (Почему «петушиное», мамочка? Напиши мне, пожалуйста.)
Я потом призналась бабе Зое, что это я их выпустила.
Таня сказала, что и она могла бы, если бы им по-настоящему что-нибудь грозило. А так и возиться не стоило… Детские игрушки.
Мамочка!
Сегодня на пляже ребята к нам подошли, и Серега говорит, что я молодец, он даже не ожидал. Я посмотрела в это время на Таню, и мне как-то жалко ее стало, честное слово, и я говорю:
— Это мы с Таней тогда вместе решили, когда узнали. Я к вам пошла, а она на страже стояла. Или как еще, по-вашему, — «на атасе»…
Больше писать не могу, баба Зоя посылает в магазин. Наверно, это последнее мое письмо, потому что скоро увидимся. Да, мамочка?
Целую.
Надя.
…Мамочка, а мне даже нравится, что меня прозвали «жизнь животных».
