— Но это ведь сон. Что вы придираетесь?
Колода тоже признался, что кое-кому говорил про летающие тарелки, только абсолютно с научной точки зрения; что все это очень возможно и каждую минуту могут появиться — хочешь над водокачкой, хочешь над опушкой в конце Владимирской. Почему нет?..
Через несколько дней лопнувшие шары были заменены новыми, и тарелка опять стала, как прежде, эластичная, упругая, и вся так и рвалась ввысь.
На этот раз решено было запускать с вечера.
В двадцать один час восемнадцать минут по летнему московскому времени трое неизвестных подошли в сгустившейся тьме к невысокому забору на окраине поселка.
— Эй, — произнесли они сдавленными голосами. — Ты здесь?
И тут же с другой стороны забора выросла фигура четвертого неизвестного.
— Даю, — коротко произнес он и приподнял с земли большой, блестевший даже в темноте мешок. — Отойдите! Я к ней кирпичи привязал, чтобы не улетела. Сейчас переброшу.
Вслед за кирпичами через забор перемахнул и сам неизвестный, оказавшийся Гошей, и вместе с Ирой, Женей и Колодой быстро зашагал направо к лесу.
Со стороны шествие казалось торжественным и печальным: впереди — двое, в затылок им еще двое, а между ними плывет что-то непонятное — не то перевернутый на ребро матрас, не то еще какой-то предмет, завернутый, упаси боже, чуть ли не в саван.
Процессия подошла к опушке и остановилась. Заспорили, кому лезть на дерево, и Женя быстро взял верх: он ведь уже лазил при свете дня. Но в темноте оказалось не так легко: Женя карабкался ощупью, раза два чуть не сорвался, Ира каждый раз испуганно вскрикивала, и Гоша очень жалел, что не он лезет на дерево. Когда Женя добрался до вершины и негромко позвал оттуда, Гоша быстро обмотал свободный конец веревки вокруг ствола, потом все трое ухватились за ту же веревку с другого конца, почти под самым ребром «тарелки», и стали постепенно отпускать. Мешок со страшной силой рвался вверх, задевая и отстраняя ветви, и было боязно: вдруг веревка лопнет. Она не лопнула, но все равно ничего не получилось — Женя никак не мог дотянуться, чтобы привязать веревку к вершине; нельзя же было оставлять ее внизу.
А «тарелка» уже стала вполне летающей — она парила в воздухе, и удерживать ее было довольно трудно.
Тогда Гоша велел Ире и Колоде покрепче держать веревку, даже стать на нее ногами, а сам отвязал конец от ствола, обкрутил вокруг запястья, сделал узел — если не морской, то, во всяком случае, надежный, и полез вверх. Как назло, подъем прошел совершенно благополучно, у Иры не было ни единого повода вскрикнуть, опасаясь за его жизнь.
