Вот в таком роде было письмо.
Гена пошел в другую комнату за машинкой и вернулся вместе с отцом.
— Пусть прочитает, ладно? — сказал он. — Может, подскажет что-нибудь.
— …Ну, — спросил отец Гены, — о чем бушуете, витии?
— Я же тебе говорил, — сказал Гена. — А теперь письмо написали. В роно. Посмотри. Все на месте? Мы его сейчас отпечатаем.
Нагнувшись над столом, отец Гены стал читать. Потом взял письмо в руки, прошелся по комнате — раз, другой, третий. Мы смотрели и ждали. Не нравится чего-то?..
Он снова прошелся по комнате, потрогал кактус на окошке, укололся и отдернул руку.
— Я вспомнил стихи, — сказал он после молчания. — Пушкина Александра Сергеевича… Вы их наверняка еще не знаете. Они довольно сложные. Но все же послушайте…
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги,
Или мешать царям друг с другом воевать…
Читал он наизусть, медленно, очень хорошо и ясно, а когда закончил, спросил:
— Все понятно?
Костя Бронников первый ответил:
— Не все.
Отец Гены стал говорить, что здесь Пушкин не жалуется, не сетует на то, что не может помешать войнам или еще чему-то: например, увеличению налогов, печатной лжи и так далее. Главное для него иметь возможность, пока он жив, созерцать красоту природы, пользоваться плодами искусства и вдохновения…
По-моему, я правильно передаю, что он нам объяснил. Но для чего он прочитал это? Не просто ведь, чтобы похвастаться: как я Пушкина хорошо помню! И я, кажется, усек — да и не я один: отец Гены хотел сказать, что не надо нам лезть и вмешиваться в чужие дела, а нужно любить природу, книги, искусство. В этом и есть счастье. Уж если сам Пушкин так считал…
Но Валька Саблин прямо спросил у Гениного отца:
— Как, по-вашему, правильно, мы написали или нет?
— Я не знаю всех обстоятельств, — ответил тот. — Решайте сами…
И ушел в свою комнату.
— Поздно уже печатать, — сказал Силин. — Можно ведь так послать. Давайте сейчас подпишем, а завтра остальным ребятам…
— Завтра и подпишем, чего торопиться? — сказала Лида. — Может, не всем понравится, как составили.
— Оставьте, я могу сегодня напечатать, — сказал Гена.
— Испугались, выходит? — сказала Нина.
— Кто испугался?!
Сплин взял ручку и первым расписался, за ним Бронников, за ним — я. Лида сказала, что принципиально сегодня не будет, а завтра — пожалуйста, а Гена подскочил к столу и так нажал на стержень, выводя «Князев», что чуть шарик не продавил вовнутрь…
