В отдаленном конце поселка жил самый старый в поселке якут, к которому все обращались за советом в трудных случаях. Жена Ивана застала его за плетением сети. Она долго стояла у порога, пока хозяин не обратил на нее внимания. Он спокойно поднял голову и спросил, не отрываясь от дела.
— Зачем?
— Дело есть, важное дело…
— Ну?
— Муж у меня заболел, по всем приметам — проказа… Что с ним делать?
Старик отложил сеть, подумал, пожевал губами, помолчал.
— Сама знаешь… У нас на то есть обычай — отцы делали и нам велели…
— Страшно!
— Я поговорю с хозяевами, — старик снова взял сеть. — Что они скажут, так и сделаем. А он сам знает?
— Как будто нет. Лежит себе, спит… Когда же мне решения ждать?
— Да что тебе загорелось? Потерпи, ответим… Дело не твоего бабьего ума.
Жена Ивана медленно побрела домой и еще издалека увидела мужа. Он стоял наклонившись, из его распухшего носа капала кровь и расплывалась на талом снегу. Он поднял бледное лицо и, улыбаясь своими запачканными кровью губами, прохрипел:
— Наверное скоро пройдет…
IV.
Около избы старика Фомы собрались все хозяева. Они сошлись потолковать о важном и серьезном деле и, сидя на прогалине мокрой и черной земли, тихо переговаривались. Солнце уже склонялось, от леса побежали длинные темно-лиловые тени, а снег заиграл всеми цветами радуги.
— Ладо решить! — сказал Фома — а то жена его измучилась. Просит ответ ей дать. Проказа дело страшное, у нас ее пять лет уже не было… — Да… Вылечиться он не сможет, а на других болезнь наведет. А может быть баба врет, ведь его никто не видал с той поры, что заболел.
— Я видал. — сказал Семка, приподнимаясь на локте. — Пальцы опухли, стакан с водкой пролил…
Последние слова служили неопровержимым доказательством и убедили, повидимому, всех.
— Так, — задумчива произнес Фома и после долгого молчания добавил: — Решайте… Не то детей заразит, сами потом каяться будем…
— А начальство? — возразил один из сидевших.
— Что начальство? Скажем, что пропал человек в лесу на охоте, и все. Да и узнает оно года через два…
— Значит по-старинному? — спросил Семка.
— Как в прошлый раз. Отцы не глупее нас были.
— Кто же прикончит его? — спросил молодой якут.
— Нашел о чем спрашивать, — сказал тот же Фома. — А на что же у нас Яшка!
— Верно, Яшка, Яшка, — обрадованно загалдели все разом.
— Только ему надо будет, как и в прошлый раз, полтинник дать — мрачно объявил старик.
Все приуныли… Кто-то глубоко вздохнул. Значительность цифры тяготила, и никому не хотелось расставаться с деньгами. Старик Фома, наконец, достал пятак и положил его посредине прогалины. За ним раскошелились и остальные. У всех были медные деньги, только Семка с обычным шиком положил гривенник.
