— Заговляйся, паря! А там — каюк до конца работы.
Устин крякнул, выпил, опять крякнул, взял из ложки с кашей кусок сала и закусил.
Вахромей поглядел в бутылку и, несмотря на то, что там было еще немного на дне, отбросил бутылку далеко в кусты богульника.
— Каюк, паря! — не то печально, не то насмешливо проговорил он, — потому такой закон, чтоб старатели не пили на приисках…
И молча полез в шалаш.
Устин улегся у костра.
_____
Вахромей не соврал. Ключ, действительно, оказался редкостный. Первая же яма сразу под торфом[3]) дала несколько самородков.
— Гляди-кось! Как тараканы насыпаны! — восхищался Устин.
К обеду, когда попробовали на лотке промывать песок, то результат ошеломил даже Вахромея.
— Ну-ну! — покрутил он только головой. — Надо бисприменно артель набирать.
Пока решили заняться самородками, которых особенно много оказалось между камней по дну Кетатки.
— Запастись пока до артели! — поучал Вахромей неопытного Устина.
Между тем начали строить избу, а то ночью около шалаша стал появляться медведь.
Через неделю Вахромей уехал на Пристань[4]) за народом. Устин остался караулить прииск, помаленьку промышляя золотишко.
II.
— Устин!.. О-го-го-го-о!..
— Суды, ребятки, суды!..
— Да где ты, дьявол корявый?!
Вахромей, возглавлявший небольшой отряд набранных им рабочих-китайцев, с изумлением остановился перед избушкой своего прииска. Устин не показывался и только откуда-то издали глухо подавал голос, как будто сверху.
— Да туто я! На крыше! — Наконец объяснил Устин, высовывая голову из-за трубы. — Пужните его анафему. Он в избе с сыном сидит!
— Да кто?
— Кто? Ведмедь!
Бывалый Вахромей сразу смекнул в чем дело. Отведя трех груженых лошадей в сторону под прикрытием двух китайцев, он остальных рабочих расставил около окон, а сам с одним китайцем, вооруженным ружьем, стал против двери. По сделанному им знаку, китайцы у окон одновременно завыли дикими, пронзительными голосами, ударяя палками в стены избушки. В избе что-то зашуршало и через минуту в дверь с ревом выскочил средней величины камчатский медведь, весь осыпанный чем-то белым. Грянули два выстрела; мишка взревел еще громче; повидимому, пули царапнули его. Став на задние лапы, свирепо раскрыв красную пасть, он ринулся на приискателей. В одно мгновение он облапил китайца, прижал его к груди так, что у того затрещали кости и, с диким ревом, ринулся на Вахромея, отбежавшего в сторону и поспешно заряжавшего дрожащими руками свое ружьишко. Но заряжать было некогда. Отбросив в сторону ружье, Вахромей вытащил из-за голенища широкий китайский нож и смело двинулся на зверя. Китайцы тоже ринулись на помощь своему соотечественнику. Но медведь, беспрестанно поворачиваясь и, как бы защищаясь еле живым китайцем, находящимся у него в объятиях, медленно отступал в чащу.
