Другой любимой экспериментальной игрушкой было безобразие, которое я гордо именовала акустической магией. Изначально идея состояла в том, чтобы, создавая в воздухе вибрации, научиться имитировать человеческую речь. В данный момент я уже освоила половину алфавита и могла составлять простые слова. Первым разборчиво произнесённым словом оказалась «Чушь», и это, кажется, определило всю дальнейшую судьбу моих потуг. Как корабль назовёшь, так он и поплывёт, эх-х… Если б сейчас меня заставили состязаться в красноречии с деревенским косноязычным дурачком, тот однозначно бы победил. Победила бы даже корова, у неё звук «м» получался чётче. На самом деле, что ли, посетить морг при Сыскном департаменте, поинтересоваться, как устроены голосовые связки?
Ну и, наконец, сила обоих видов моего Дара — и ветра, и огня — продолжала расти. Я уже пыталась, как птенец, подлетать над полом, хотя в воздухе не задерживалась, боялась перегореть. И Хаос без конца твердил об осторожности, а если полосатому вредителю казалось, что я не слушаюсь, меня просто кусали за ногу. Кстати, неделю назад я узнала о настоящем заговоре, в котором участвовал пушистый проглот. Не знаю, кто был инициатором — бессовестная рыжемордая тварюга или хитрый жених, но они сговорились против меня. Кот каждый день столовался у проректора, а потом намурлыкивал мне на ухо, какой де тот замечательный и что надо поспешить замуж, пока такого чудесного жениха кто-нибудь не увёл.
Я обиделась и решила, что при случае отомщу обоим.
С силой Дара была связана ещё одна проблема — цвет уллов, так назывались пряди волос на висках у магов. Как известно, по уллам можно судить о природе Дара. Оттенки красного соответствовали огненной магии, голубого — говорили о том, что перед вами маг воды, льда или воздуха, и так далее. У меня было два Дара — ветра и огня, но я до сих пор прятала свою воздушную магию, причём решила, что буду делать это как можно дольше, ведь за последние два года именно скрытность трижды спасала мне жизнь. Но волосы о моих разумных намерениях не ведали ничего, и чем сильнее проявлялся Дар, тем ярче становились уллы. Сначала пряди были — через волосок — рыжими и бледно-голубыми. Я красила эти чудеса хной, пряча голубизну. Но то, что отрастало сейчас, радовало взор уже огненно-алым и ярко-голубым, цвета чистого весеннего неба. И хна, даже с примесью эссенции листьев чёрной вержейки, банально не справлялась. Чую, придётся мне срочно обежать городские цирюльни и купить хорошей краски именно для волос, чтобы скрыть разномастное безобразие.
