Вот этого Тата уже стерпеть не смогла.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду…
– Куда? – спросил Собакин, не отрывая глаз от картины, которую только что повесили.
– Домой.
– Постой… – остановил он Тату и тут же закричал рабочим: – Нет, вешайте на старое место! Женя права была – сюда лучше что-то еще!
Тата не стала дожидаться и быстро пошла к выходу. Собакин на минуту растерялся, потом бросился за ней.
– Ты куда?! Ты что это? Ничего не понимаю… – говорил он, пытаясь ее удержать.
– Тебе не надо ничего понимать… – пробормотала Тата, пытаясь найти перчатки.
– Что случилось?! Можешь объяснить? Не лететь куда-то как угорелая, а объяснить. Нет, погоди, перестань возиться, посмотри на меня! Что произошло?
Тата пыхтела, шаря на дне своей огромной сумки.
– Я сюда приехала не для того, чтобы слушать про эту твою Женю. Женя, Женя, Женя! Тошнит! Сколько можно!
Собакин секунду-другую молчал, а потом произнес:
– Во я дурак!
– Ты?! Да! Это же очевидно! – вдруг взъярилась Тата.
В горячности она поняла фразу Собакина по-своему. Мол, дурак такой, связался с этой… А вот Женя, Женечка…
– Очевидно? Что очевидно?! – растерялся Собакин.
– Да ты хоть женись на этой своей Жене! – прокричала она, мало заботясь о присутствии рабочих в соседнем помещении. – Женись, только оставь меня в покое! На черта я тебе нужна, если эта твоя Женя. Да, вот женись на ней!
Собакин со злости пнул коробку, лежащую под ногами, и произнес:
– Да не хочу я жениться на ней. Я на тебе хочу жениться!
Тата замерла и пришла в себя. Злость, гнев, слезы куда-то испарились. И появилась усталость.
– Не надо на мне жениться. Это ты сгоряча. Потому что я повела себя как идиотка. Я ревновала тебя к ней. Извини. Слушай, я поеду домой. Не самая лучшая идея была приехать сегодня сюда.
Белозерова толкнула дверь и вышла на улицу. Собакин последовал за ней.
– Слушай, иди. Холодно, – сказала она ему.
– Тата, я сделал тебе предложение. И никаких «случайно», «нарочно» и прочего нет. Я не знаю, когда я тебе это сказал бы. Завтра, через неделю или через месяц. Но я рад, что получилось сказать сегодня.
– Ты не в своем уме, – усмехнулась Тата, – мы знакомы не так долго, я – немосквичка. И еще вопрос: как отнесутся твои родные к этому.
– Мы знакомы ровно столько, чтобы я мог понять, что мне без тебя плохо. Вот я представил, что ты уехала. Да хоть на неделю. И все. И мне уже плохо, даже от одной этой мысли. Ты немосквичка? Да, думаю, мои родные немного помусолят эту тему, да и успокоятся. Пусть, на то они и родные. Им положено волноваться из-за ерунды. А может, они вообще даже не подумают об этом. Главное, что думаем и делаем мы. А мы-то сделаем так, как нам надо. Тата, я самостоятельный человек. Я умею работать, семью я прокормлю. Тата, эта галерея взята мною в ипотеку. Но первый взнос был достаточно большим. Думаю, пару лет – и я полностью рассчитаюсь. Понимаешь, у нас есть помещение, которое мы сможем использовать сами или сдавать. Это статья дохода. Даже если мы возьмем самый плохой вариант – кризис, не везет, то все равно выкрутимся. Но и тут есть выход: я могу преподавать рисование и писать портреты на улицах. Это если ты сомневаешься… И да, мне все равно, откуда ты приехала. Главное, что мы встретились и что я тебя люблю. Тата, все это говорю совершенно серьезно.
