Планета семи масок | страница 12
Идеями отрицания какого бы то ни было прогресса, общей атмосферой отчаяния и тоски пронизаны книги Стефана Вюля и Курта Штайнера (псевдоним Андре Рюллана). Последний, дебютировав в начале 60-х вполне традиционной «НФ», впоследствии неустанно бомбардировал читателей кошмарами, которые несет грядущее (чего стоит хотя бы название одной из его книг — «Учебник для желающих научиться умирать»!)[3]. Сборник рассказов Жака Стериберга «Завтрак без будущего» (1970) тоже говорит сам за себя — это своего рода каталог апокалиптических пророчеств, хладнокровный проигрыш всевозможных вариантов гибели Земли и человечества… Более осмысленную и «конкретную» антиутопию построил в романе «Таромантия» (1977) молодой писатель и критик Шарль Добжински. Наш читатель, знакомый с «Квадратами шахматного города» Джона Браннера, обнаружит у Добжински много общего; только на сей раз — это город-колода (особых карт — таро), в остальном же нового мало; программируемые властями иллюзии, окутывающие город подобно туману, традиционная в антиутопиях фигура «диссидента» (в данном случае это психоаналитик, разгадывающий карточный код, управляющий жизнью горожан)…
В середине 60-х французская фантастика не избежала своей собственной жанровой революции — точь-в-точь как это случилось за океаном и на Британских островах. Правда, по сравнению с теми событиями, «Новая Волна» на родине Жюля Верна показалась бы мероприятием камерным — без шумной рекламы, литературных деклараций и специальных изданий, рассчитанных на пропаганду новых веяний и объединяющих вокруг себя молодых бунтарей… Да и начало бунта было иным.
Предвестником «Новой Волны» можно считать эпатажный (но, как выяснилось шесть лет спустя, пророческий) роман Сержа Кансера «Волки в городе» (1962), которому сам бог велел стать манифестом «сердитых молодых фантастов»… Судите сами: конец XX века, нет нищеты, войн, уничтожены запасы оружия, стерты государственные границы — одним словом, желанный «золотой век» покоя и изобилия. Почему же в этой утопии молодежь вдруг взрывается бунтом, и толпы подростков выходят на улицы с транспарантами «Перевешаем всех родителей!», «Не желаем быть такими же подлецами!»? Почему в Париже разъяренная толпа юнцов убивает мэра, запретившего ночные гонки на мотоциклах по городу? В обществе «всеобщего благоденствия и сытости» царит… скука — вот и весь ответ.
Кажется, он и вправду вышел на шесть лет раньше, чем должен был бы, этот удивительный роман! Впрочем, в майские дни бурного 1968-го все описанное уже никто и не воспринял бы как