Дело в том, что подносчик снарядов, выполняя свои обязанности, готовит снаряд к выстрелу метрах в десяти от орудия, развернувшись к нему спиной, а затем уже подносит снаряд к орудию.
Фортуна всю стрельбу стоял почти, не шевелясь, и смотрел только на полигон. Батарея отстрелялась на отлично.
Наш командир батареи был отличный артиллерист. А отличный артиллерист при стрельбе учитывает всё — силу и направление ветра, температуру, атмосферное давление и даже наличие на батарее бойца по фамилии Фортуна!
Моей маме и бабушке посвящается
Лето, 1942 год, белорусская деревня.
Петро сидел на берегу речки. У него жутко болела с похмелья голова. Он держал её руками и тихонько стонал. «Чёртов шнапс у этих фрицев, от него вечно болит башка, да вчера явно перебрал после очередной акции», — вспоминал он. Пётр Кольцов служил в полиции. Он сам попросился туда, когда пришли немцы. Раньше при Советах его и за человека не считали, всё лентяй, да лентяй, зато теперь он уважаемый человек, все в деревне его боятся, и немцы уважают, особенно эти в чёрной одежде эсэсовцы, всегда берут с собой на акции. Там всегда наливают шнапса, потом дают пулемёт, и он стреляет по тем, кого они решили поставить к стенке.
Бывает человек по двадцать сразу, как вчера, например. Петру не было никакого дела до этих людей. Раз немцы решили, значит, так и надо делать, они теперь власть. Как же всё-таки болит голова.
Вдруг он услышал шаги, кто-то шёл по тропинке. Петро повернул голову и ждал. На тропинке появилась молоденькая девушка с корзинкой в руке, наверное, она шла за ягодами. «И не боятся в лес ходить, там же партизаны, хотя их-то они не тронут, не то что меня сразу к стенке», — со злостью подумал Петро. Девушка подошла ближе, и он её узнал, это была Виктя, в их доме сейчас полковник живёт, строитель, седой, важная шишка, к нему даже эсэсовцы не суются. «Красивая девка, статная, вот бы её в кусты затащить», — мелькнула мысль у Петра. С похмелья он плохо соображал, поэтому встал, движимый своим животным желанием.
— Здравствуй, дядя Петро, — улыбаясь, сказала, подходя, Виктя.
— А куда это ты идёшь, к партизанам, небось? — хмуро спросил её полицай, уставившись на неё своим недобрым взглядом.
— Да какие партизаны, за ягодами я, брусники побрать маленько, мама пироги печь собралась для господина полковника, — соврала Виктя, видя недобрый похмельный мужской взгляд. Он и раньше на неё уже так смотрел, но боялся немецкого полковника, который жил у них. Был такой случай. Молоденький немецкий солдатик, денщик полковника, разговаривал с ней, вернее, лопотал что-то на своём и смотрел такими влюблёнными глазами, Виктя захотела уйти, а он схватил её за руку и лопочет, лопочет. Виктя стала вырываться, а тот продолжал её держать. Это увидел полковник, как рявкнул на своём, солдатик жутко перепугался и сразу отпустил её, она убежала. После этого полковник построил всех своих денщиков, что-то долго им говорил, а потом взял и отхлестал того солдатика перчаткой по щекам. Это видели несколько полицаев. После этого полицаи перестали обращать на неё внимание. Вот и сейчас она напомнила этому пьяному скоту про полковника.
