— Нет, у него точно есть женщина, — заметила Скора, когда отец ушёл.
— Да на здоровье, — усмехнулся Марк.
— Но почему он мне ничего не говорит?
— Может быть потому, что ты её хорошо знаешь.
— Кто же она? — задумалась Скора.
— О, это пресловутое женское любопытство, — пошутил Марк.
В ответ Скора обидчиво надула губки и отвернулась к стенке. Марк примирительно стал гладить её по попе.
— Отстань!
— Ты поедешь со мной на праздник урожая?
— Зачем?
— Я хочу, чтобы самая красивая в мире женщина была рядом со мной, — говорил Марк, продолжая её гладить и целовать в затылок.
— Не подлизывайся, — уже более миролюбиво послышалось от стенки.
— Я совсем не подлизываюсь, — и рука Марка заскользила по её груди.
— Я толстая и некрасивая, — уже с учащённым дыханием ответила Скора.
— Ты моя любимая женщина, очень любимая, — повернул её Марк к себе и стал целовать её губы, шею, грудь.. Она ответила ему. Взаимная нежность переросла в близость, от которой они оба задохнулись.
Они лежали рядом, переживая любовное блаженство и молчали.
— А я знаю, куда ходит ночевать отец, — вдруг сказала Скора.
— Куда?
— Он ходит к Митусе!
— Почему ты так решила, — лениво спросил Марк.
— Женская интуиция.
— А-а, — зевнул он в ответ.
— Тебе не интересно!
— Ты представляешь, нет, мне совсем не интересно с кем спит твой отец.
— Она же ведьма!
— Не ведьма, а жрица!
— А какая разница, — раздражённо воскликнула Скора.
— Она возносит молитвы всем вашим богам вместо вас, она посредник между вами и богами, — спокойно ответил ей Марк, — и мне казалась, что вы подруги?
— А вдруг она моей мачехой станет?
— И что в этом плохого? — улыбнулся Марк.
— Не знаю, мне как-то не по себе, — успокоилась Скора и прижалась к любимому.
— Это всего лишь твои предположения, — успокаивал её Марк.
— Нет, я это теперь чувствую, — упрямилась Скора.
— Давай сделаем вид, что мы ни о чём, не догадались.
— Хорошо милый.
— Так ты поедешь со мной?
— Ну, конечно, куда же я без тебя.
— Вот и хорошо, только верхом тебе уже нельзя, надо что-то придумать, бормотал Марк засыпая.
Скора лежала рядом с уснувшим Марком и размышляла о своей внезапной догадке. «Отец и Митуса вместе, в это трудно было поверить. С другой стороны Митуса ведь тоже женщина, хоть и колдунья. Возможно, между ней и отцом есть какая-то история. Да, скорее всего так и есть, интересно какая…» — мелькнуло в сознании Скоры, и она уснула.
Через три дня внезапно повалили снег, поэтому вопрос как ехать Скоре на праздник урожая решился сам собой. Деян, Марк, три старейшины родов и двадцать дружинников верхом на лошадях сопровождали её в санях. На сани, запряжённые парой гнедых, были уложены подарки для Дидила. Выехали рано утром, что бы к вечеру быть на месте. Дружинники были одеты в римскую амуницию с мечами на боку, щиты были приторочены к сёдлам. Марк же, наоборот, в этот раз не стал надевать форму центуриона. Вместо этого он оделся почти, как Деян, длинная тёмно-синяя рубаха, чёрные штаны, заправленные в коричневые сапоги, на поясе у него оставался его римский меч, полушубок из медвежьей шкуры, на голове шапка из лисьего хвоста. Скора одела своё лучшее платье синего цвета, сверху лисий полушубок и красивую беличью шапочку, на ногах у неё были красные сапожки. Она сама погоняла лошадей. Свежий морозный воздух, белый простор, предстоящий праздник возбуждали её, и она гнала лошадей так, что мужчины едва поспевали за ней. Марк держался рядом с санями, он просто боялся за Скору. Щёчки её раскраснелись, глазки блестели, и она продолжала настёгивать скакунов. Так они доскакали до реки. Через реку переправлялись на перекатах. Скоре пришлось пересесть к Марку, а сани Деян перегонял пустыми.
