Тиберия Луциус был просто в бешенстве, опять этот хитрый, как лис Нумерий обошёл его.
Предложение тут же было принято простым голосованием. Сенаторы приступили к обсуждению других вопросов.
Нумерий смотрел на своего визави с нескрываемой насмешкой. Он знал причину их противостояния в Сенате, и его это забавляло. Этот знатный патриций так кичился своим происхождением и прозябал в праздности. Нумерий нисколько не страдал от того, что купил свою белую с широкой пурпурной полосой сенаторскую тогу за два миллиона сестерциев, потому что он много работал, и миллионов у него было тоже много. У Нумерия были свои дела во многих провинциях империи. Он занимался поставками оружия римским легионам, строительством акведуков. В его собственности был целый флот торговых судов, снабжавших Рим пшеницей из Египта и Африки. Нумерий получил письмо от Сервия Публия и потому он специально построил своё выступление так, что бы Сенат сам направил его в Нижнюю Паннонию.
Тиберий Луциус посмотрел на сенаторов, обсуждающих на своих местах выступления ораторов. Благообразные седые мужи, лучшие из достойных, представителей древнейших родов Рима. Этот город являлся центром мира, и управлял им с помощью Сената. И он, сенатор Тиберий Луциус, представитель одного из самых древних патрицианских родов имел полное право участвовать в этом управлении. Теперь сенатор пристально смотрел на Нумерия Тулиуса. Откуда они берутся эти богатенькие провинциалы, покупающие за бешеные деньги сенаторские тоги и право выступать в святая святых римском Сенате.
*«Patres conscripti» — отцы, внесённые в список Сената. (с сайта Википедии)
— Кто я, где я, что со мной? — спросил Скору её любимый мужчина, которого, оказывается, зовут Марк. Скора находилась в совершенно непонятном для себя состоянии, и, поэтому за неё ответило её женское естество:
— Ты мой муж, — произнесли губы, и Скора, даже не успела испугаться этой своей лжи, как губы опять стали врать, — ты был на охоте, поскользнулся и упал в реку, ударился головой и потерял сознание, — девушка прижала свои губы рукой.
— Долго я был без сознания?
— Почти две недели.
— Почему ты испугалась?
— Ты очнулся внезапно.
— Мне холодно, иди ко мне, — попросил Марк.
Скора опять утонула в синеве его глаз и пошла к «мужу». Его действительно опять начинало трясти. Она легла рядом, накрыв его и себя одеялом, и осторожно положила свою голову ему на грудь.
— Я ничего не помню, — сказал Марк, продолжая трястись.
