«Можно обойтись и без пыток, пойти и пожаловаться, — продолжила размышления Сонечка. — Расправиться с ними официальным, пусть даже таким простым способом». Очень хотелось задать им порку. Тут у Сонечки проскочила и вовсе неприличная мысль. Все те же женщины по очереди приспускали штаны, ложились на будто из-под земли выскочившую лавку и от души хворостиной хлестали друг друга по оголённым зефиринам. Пикантность состояла в том, что одна обидчица наказывала другую — раньше такой способ расквитаться с ненавистной ей парочкой Сонечке в голову не приходил. Было во всем этом что-то уморительное, но неосуществимое, вариант с обычной жалобой подходил больше. Пожаловаться можно лично, а можно и анонимно. Сонечка обожала анонимки, это же ведь тот же перст божий, в уме она тут же набросала текст будущей записки: «Спиридонова М. Т. и Тихонова Л. П. из такой-то палаты систематически нарушают больничный режим, до первых петухов смотрят телевизор и т. д. и т. п…» Пока текст не вылетел из головы, девушка тихонечко достала телефон (хорошо, что экран светился) и сделала запись. Все эти манипуляции Сонечка постаралась сделать как можно незаметнее, но одеяло все равно предательски зашуршало. В противоположном углу палаты в ответ тоже что-то зашебуршало, следом наступило обманчивое затишье, и вдруг — шмяк! — девушка почувствовала не сильный, но очень обидный шлепок. Пройдя по касательной, над Сонечкой пролетел тапочек Маргариты Тихоновны и застрял где-то между её кроватью и стеной. Сонечка молниеносно свернулась. Некоторое время она лежала не шелохнувшись, но дышать под одеялом становилось все труднее, девушка приоткрыла маленькую щелочку и несколько раз глубоко вздохнула. Послышался грубый смешок, который мог принадлежать только Лидии Петровне. Маргарита Тихоновна хоть и была заодно с подругой, но все-таки не была такой толстошкурой, да и на вид она была более интеллигентной. Сонечке даже иногда казалось, что, не попади Маргарита Тихоновна под дурное влияние соседки, она оказалась бы даже вполне приличным человеком и при других обстоятельствах они, возможно, поддерживали бы добропорядочные отношения.
За всеми своими думками девушка чуть не прослушала приближающиеся шаги.
Над кроватью нависли двое. Сонечка, как упавшая с ветки гусеница, свернулась калачиком и затаила дыхание — неужели к довершению всех глумлений её теперь еще и отмутузят? Девушка зажмурилась, к темной ей было не привыкать, школа жизни в Сонечкином случае началась рано, чуть не с самого нежного возраста, когда все дела еще делаются в памперс. Гнилые люди не появляются ниоткуда, они вырастают из гнилых деток. В лагере однажды во время тихого часа ей вымазали лицо зубной пастой, самое обидное было то, что она во время процесса не спала, детки могут быть очень изощренными…
