Павел Андреевич услышал свой собственный голос, потом голос Олежека.
— Технологии теперь дружественные, — поделилась приобретенным опытом девушка. — Засунь, высунь, вкрути, выкрути — не разберется только малахольный.
Некоторое время супруги сидели молча, Лада дала время Пупсику очухаться.
— Дальше… — Павел Андреевич стал потихоньку приходить в себя.
Девушка как будто удивилась:
— Дальше ничего, будем жить… надеюсь, долго и счастливо.
Пупсик что-то обдумывал, но Лада уже имела на руках собственный проект дальнейшего совместного проживания.
— Павел Андреевич, я хочу, чтобы все осталось по-прежнему, — проговорила она. — Я буду продолжать быть твоей женой и… хранительницей тайн, — не удержалась от микрошантажа супруга, а ты… ты будешь сдувать с меня пылинки… как со своей дорогой половины и… матери будущего ребенка…
Бровь Павла Андреевича дернулась.
— Твой, — опередила его девушка.
Потом можно будет сделать анализ ДНК, но, глянув на жену, Пупсик и теперь был уверен, что ребенок его, — девочка не дура, чтобы залететь от какого-нибудь Олежека.
Лада не стала дожидаться, пока Пупсик переварит очередную порцию информации, губы ее сложились в улыбку, которую так любил Павел Андреевич.
— Так хочется сладенького, — проговорила она, вспомнив о заказанном, но так и не съеденном маковом торте.
Из колонки, испугав обоих супругов, вырвалась голос репортера: «В самом центре города взорвал себя террорист, предварительно расстреляв посетителей кафе, есть пострадавшие, след ведет к…» — тарахтела девушка.
Через полчаса супруги сидели в одном из самых дорогих кондитерских города.
— Я буду толстая, некрасивая… — капризничала Лада.
Павел Андреевич уже успел развеяться — и не в такие передряги попадал. Лада облизала с губ пудру, у Павла Андреевича вдруг подступило, перед глазами стояли кадры, немецкое кино в сравнении с его женой отдыхает. Мужчина потянулся к девушке и убрал с ее губ шоколадную стружку.
Тюк шерсти и перепутанные пробирки
Мы и сами с усами.
Древняя мудрость
— Аделаида Ивановна, вы признаете свою вину?
Не успел важный усатый господин произнести эту фразу, собравшиеся в зале затихли, и, если бы сейчас над головами присутствующих вздумалось закружить сумасбродной мухе, она тут же сконфузилась бы, сообразив, какой погром учинила своим неуместным жужжанием. Господин судья медленно сглотнул. В зале стаяла такая жарища, что мама не горюй, а тут еще этот маскарад. Кудряшки ослепительно белого парика волнами падали на плечи, щекотали шею, пот градом струился по бледным щекам. Пухленькую конституцию господина судьи обхватывал тесный сюртук, процесс влезания в предмет каждый раз превращался в испытание — подобравшись, втянув в себя кругленький живот, господин судья стоял, как недышащий титан, пока его супруга Лилиан Тимофеевна, запахнув полы, проворно перебирала пальчиками многочисленные пуговки. По мере того как неугомонные пальчики продирались вверх или вниз (в зависимости от того, откуда супруга начала), мужчина все более багровел. Выбраться из предмета без посторонней помощи было тоже затруднительно, и тут опять на выручку ему приходила верная подруга жизни, проворная Лилиан Тимофеевна.
