Стас ел поставленный перед ним завтрак и смотрел на жену. И завтрак был вкусен, и на Дашу хотелось смотреть и смотреть. Он возвращался к жизни, к жизни семейной. Не доев полпорции, Руков отложил вилку и тихо сказал:
— Как же я тебя люблю, Даша.
— Любишь, так доедай завтрак, — сказала жена с улыбкой.
Стас вздохнул и принялся заканчивать завтрак.
— Ты мне расскажешь о своих злоключениях? — спросила Даша.
— Не скажу, что с удовольствием, но я просто обязан это сделать. Я только сейчас до конца понял, что ты участвуешь во всей этой моей истории на равных со мной условиях. И ответственность у нас тоже с тобой одинаковая, поэтому и права у нас с тобой должны быть тоже равными.
Даша его поддержала:
— Я полностью с тобой согласна, только не в твоей истории, а в нашей.
— И в этом ты тоже права, — согласился Стас.
— Первое, и самое важное, что я хочу знать, — сказала Даша, присаживаясь за стол, напротив Рукова, — насколько реальна угроза возобновления этого кошмара сейчас?
— Эта угроза сведена к минимуму: Рябов мёртв, Рута и Скат у меня на крючке и рыпаться не будут. Генерала Заруцкого выпустили, но ему не до нас сейчас, да и после будет тоже.
— А кто этот генерал?
— Он был непосредственным руководителем полковника Рябова. Их арестовали одновременно обоих, затем в камере скончался полковник, а генерала выпустили — за недостаточностью улик, ведь со смертью Рябова все концы в этом деле канули в воду.
— Концы, ты имеешь в виду, улики против генерала? — уточнила Даша.
— Точно так, ведь ни одной его подписи под приказами и ни одного его конкретного приказания при свидетелях в тех махинациях и преступлениях, которые они вместе с полковником совершали, — нет.
— А откуда у тебя такая подробная информация?
— Да это всё полезные старые знакомства.
Затем без перехода Даша спросила:
— Ты видел Рябова?
— Видел. Удовольствия от этой встречи не получил вовсе. У него взгляд, как у змеи-удава, холодный, умный, проницательный. Но в его глазах я не заметил ни злобы, ни радости — бр-р-р, — Стас передёрнул плечами, — жутко.
— Тебя пытали?
Даша задавала простые вопросы, но сколько участия чувствовалось в её тоне! По мере того, как Руков рассказывал о своих злоключениях, внутреннее напряжение, давившее его, постепенно стало ослабевать. Он чувствовал, как ему становится легче. Как будто часть его ноши и бремени Даша добровольно взяла на свои плечи. Об этом он и сказал жене:
— Ты, расспрашивая меня, перекладываешь мою ношу на свои хрупкие плечи. Стоит ли это делать, тем более в твоём положении?
