Руков хорошо понимал: это в его планах всё чисто и гладко, а в реальности может сучиться любое непредвиденное обстоятельство. Окно машины он откроет перед самым выстрелом, чтоб как можно меньше случайных свидетелей могли его увидеть, и закроет окно сразу же после расстрела Сыча.
Ещё сегодня ему придётся съездить к офису его фирмы и посмотреть всё ли на месте. Конечно, тот двор он хорошо знает, но вдруг за полгода что-то изменилось? Проезжая перед офисом фирмы «Степ», Руков заметил машину Сыча на привычном месте. Ничего в этом московском дворе не поменялось, даже место парковки бывшего зама, а теперь хозяина фирмы.
На следующий день Стас подъехал к дому Сыча, как и задумал к восьми часам, но машины бывшего зама уже не было. Возможно, он на работу стал ездить раньше, после того, как подгрёб под себя фирму Роговой. Стас сильно огорчился, не заметив машины Сыча, ему хотелось, чтобы быстрее всё закончилось. Слишком были напряжены нервы у него в последнее время.
Ждать Сыча у офиса, пока тот окончит работу, было опасно, наверняка, так его кто-нибудь заметит. Придётся отложить задуманное на следующее утро, а значит, остаться в Москве ещё на один день. Сейчас его этот мегаполис угнетал, как-то давил, поэтому хотелось поскорее отсюда вырваться.
Руков подумал, что раньше он этого совсем не ощущал. Прибыв в Москву в конце восьмидесятых годов прошлого века, он с головой окунулся в её бурную жизнь. Ему тогда было интересно учиться, а так же совершать невероятные финансовые сделки. Возможно, он просто был тогда моложе. Через пять-шесть лет такой жизни он уже считал столицу чуть ли не родным городом, так гармонично влился он в московскую жизнь. И совсем другие чувства к этому городу у него сейчас. Оторвался от него что ли?
Виктор Николаевич чувствовал себя скверно в последнее время. Вроде бы всё наладилось. Рогова переписала на него фирму. Иван куда-то пропал, этот хлыщ, ну, туда ему и дорога. Некоторое время после гибели его жены и сына Виктор Николаевич чувствовал за собой вину. Ведь он напрямую был в том замешан. Сейчас это чувство его почти не беспокоило, но зато появилось гадкое чувство страха. Откуда он мог знать, что так получится! Рябов ему тогда сказал, что они арестуют Ивана и приступят к дознанию. Но Травин сбежал от них. Это даже смешно — от профессионалов, неожиданно напавших, сбежал не профессионал, и ещё подстрелил двоих, видимо так, на всякий случай!
При этих мыслях сарказм всё больше и больше одолевал Виктора Николаевича, но и страх не отпускал тоже. Сыч прекрасно понимал, что при желании Иван разделается с ним, как с тараканом. Он даже побывал в плену у Травина, если можно так выразиться. Но почему-то Иван не поднял на него тогда руку, та шишка на лбу от его удара не в счёт. И вот уже всё стало более- менее налаживаться, но тут как снег на голову, известие, что Рябова арестовали. А ведь складывалось впечатление, что он не зыблем, что он стоит на земле так же твёрдо как Останкинская телебашня. И вот на тебе, его арестовали, а что теперь ждёт Виктора Николаевича — маленького, серенького человечка — без такого мощного покровителя? А тут вчера сообщили, что Рябов умер прямо в камере, вроде как сердце остановилось… Час от часа не легче. Да у этого полковника сердце крепче, чем у него, у Сыча, в десять раз. Это понятно, что кто-то помог ему остановить его сердце. А что теперь будет с ним и с его сердцем, которое тоже стало побаливать, а в последние два дня боль только усилилась, Виктор Николаевич не знал.
