Руков старался не раскисать полностью, и пока болела нога, делал кой-какие упражнения руками. Став на кровать несколько раз подтягивался, держась за решётку. Пробовал, подтянувшись на руках, осматривать двор через окно. Но из-за того, что окошко только чуть-чуть поднималось над грунтом, видно в него было немного.
На второй день Стас заметил подростка, рубившего дрова перед баней. Значит, кроме Юры есть ещё один охранник в этом логове. Вероятно, какой-то местный паренёк, которому доверяют и Юра и Рябов. А возможно, он и родственник Юре.
В этот день, как обычно, зашёл Юра, поставил на кровать поднос с обедом и вышел, закрыв за собой тяжёлую металлическую дверь. Юра совсем не опасался внезапного нападения Рукова — заходил в камеру свободно и раскованно. Раз они с Рябовым нейтрализовали и убили его похитителя, то, конечно, Юра не зря держался так самоуверенно. Что-то Стасу подсказывало, что существуют ещё какие-то уровни его охраны, не всё так просто.
После ухода Юры Руков сел на кровать и стал без аппетита есть то, что ему принесли. Картошка с тушёнкой, солёный огурец и кусок хлеба. Разломив хлеб, он с удивлением заметил, внутри его что-то в красной оболочке, но не подал никакого вида. Стас ещё в первый день заметил скрытую видеокамеру, в его клетке она была только одна.
Поэтому поев, он стал, прихрамывая, ходить по камере, зайдя в мёртвую зону видеонаблюдения, он разломил хлеб. Это была просто жевательная резинка, в блестящем, красном фантике. Руков оставил её в кармане, а остатки хлеба положил в тарелку.
Тяжело прихрамывая, Стас с трудом ходил по комнате и пробовал обдумать сложившуюся ситуацию. Постепенно апатия проходила, толчком к этому, как ни странно, стала как раз эта жевательная резинка. Руков ходил и думал, что бы это могло значить. То, что это обыкновенная жвачка, он уже убедился. Просто жевательная резинка без записки или какого-нибудь знака. Кто её мог незаметно положить в хлеб? Уж конечно, не Юра, и очень сомнительно, что это сделал тот подросток. Зачем? Значит, в доме есть ещё кто-то, кроме охраны. Осталось выяснить кто.
И вот однажды появился этот таинственный отправитель, такого странного послания — клубничной, жевательной резинки. Им оказалась девушка, лет восемнадцати. Стас услышал, как открылась наружная рама в окошке, а затем она его окликнула.
— Эй, как там тебя, привет, — позвала она громким шепотом.
Она заглянула в окошко. Крашеная блондинка, лицо её можно было бы назвать симпатичным и даже красивым, но упрямо сложенные губы и какая-то бравирующая независимость в выражении лица отталкивали. Руков сразу определил тип этой девушки. Избалованная родителями, она всеми силами утверждает и доказывает свою независимость. Но Стасу сейчас было не до симпатий и антипатий. Она была единственным возможным его союзником здесь. Он отошёл в мёртвую зону камеры и ответил:
