— Да, они нас боятся, — прошептал Корсар. — А фрегат?
— Он не покинул Пуэрто-Лимон. Он не смог бы ни догнать нас, ни справиться с нами в одиночку.
— Тем лучше. Не сбавляйте хода. Вы знаете, что нас ждут.
— Все равно мы придем раньше, чем эскадра с Тортуги, капитан. Наш корабль самый быстрый из всех, что бороздят воды Мексиканского залива.
— Знаю, Морган.
— Как вы себя чувствуете, кабальеро?
— Неплохо. Через неделю я сам поведу мой корабль.
— Итак, мы найдем герцога в Веракрусе?
— Да, — ответил Корсар, и мрачная молния сверкнула в его глазах.
— Вы уверены, что он там?
— Де Рибейра признался в этом со шпагой у горла.
— Ну на этот раз герцог от нас не сбежит.
— Клянусь небом! — воскликнул Корсар с жестокой интонацией. — Мы примем все меры, чтобы не повторилась эта злая шутка, которую сыграли с нами в Гибралтаре. Впрочем, мы не собираемся осаждать Веракрус, мы ворвемся туда неожиданно. Я уже договорился об этом с Ван Горном, Лораном и Граммоном.
— Нас ждет огромная добыча, кабальеро. В Веракрусе должны быть собраны огромные богатства, ведь это самый важный порт Мексики.
— И оттуда отправляются в Испанию галеоны, груженные золотом и серебром, — сказал Корсар. — Но мне хватит и моей мести. Я оставлю вам и моему экипажу свою долю от грабежа.
— У вас в Италии достаточно земель и замков, чтобы обойтись без золота, — заметил Морган, улыбаясь. — Ведь вы и ваши братья прежде не были морскими разбойниками, как Олоне или Баск.
— Мы явились в Америку, чтобы уничтожить герцога, а не ради наживы.
— Я знаю, капитан. У вас еще есть приказания?
— Держитесь подальше от берегов Никарагуа, и как только обогнете мыс Грасьяс-а-Диос, направляйтесь прямиком в бухту Ассунсьон, избегая по возможности Гондурасского залива. Я хочу, чтобы ни один испанский корабль не видел нас.
— Хорошо, капитан, — ответил Морган и, покинув каюту, поднялся на палубу.
После ухода лейтенанта Черный Корсар несколько мгновений молчал, словно погрузившись в глубокую задумчивость. Потом он встряхнулся, и его взгляд устремился к молодой индианке.
Во время его разговора с лейтенантом Яра сидела, подогнув под себя ноги, на ковре, неподалеку от постели, и не отрывала глаз от своего повелителя.
Но как только было произнесено имя герцога, ее лицо, такое красивое и обычно такое мягкое, приняло какое-то дикое выражение, точно имя это было ненавистно ей. Ее живые блестящие глаза стали темными, и в них засверкало мрачное пламя.
Заметив наконец эту странную перемену, капитан посмотрел на Яру со смешанным чувством удивления и беспокойства.
