Крайне важный поясняющий комментарий в этом плане был дан В.П. Зинченко в ходе дискуссии на тему «Психология и этика: возможна ли нравственная психология?». Ее текст, напомню, был опубликован в журнале «Человек» (1998, № 1–4), а затем издан отдельной книгой (Психология и этика: опыт построения дискуссии. Самара, 1999). Зинченко говорил о трех основных путях появления новых (уточняющих) названий нашей науки. Первый связан «с расширением сферы приложения психологических знаний». Так возникла психология «детская, педагогическая, возрастная, медицинская (включая психотерапию), социальная, юридическая, инженерная, военная, авиационная, космическая, даже железнодорожная психология и многие, многие другие». Второй путь связан «с возникновением и развитием междисциплинарных контактов психологии. Отсюда появление психофизики, психофизиологии, психологической антропологии, психологической педагогики, нейропсихологии, психолингвистики, математической психологии и т. д. Здесь возможны неожиданности и образование новых междисциплинарных и мультидисциплинарных комплексов. Наконец, существует еще одно направление, которое как бы перпендикулярно двум предыдущим. Совсем недавно в ходу были курьезные термины — „советская“ и „буржуазная психология“… Но есть вещи и посерьезней. Они связаны с претензией на создание не новой области или отрасли психологии, а новой психологии, инвариантной ко всем областям, относящимся к первым двум направлениям. Примерами могут быть культурно-историческая психология, гуманистическая психология, органическая психология, в известной мере когнитивная психология. К этому же ряду следует отнести обсуждаемое [в данной дискуссии] предложение Б. С. Братуся о создании нравственной психологии, равно как его же совсем недавнее — о создании христианской психологии»[155].
Следует еще раз обратить внимание и на то, что связь психологического и вышележащих (вплоть до самых «верхних») уровней не является (как представляется многим) чем-то надуманным, привнесенным, лишь метафизически умопостигаемым — она может быть обнаружена на примере любого психологического процесса: взятый как таковой, он сам по себе, по сути, бессмыслен и смысл свой (тем более его полноту) обретает лишь в соотнесении с другой, более общей (смыслопорождающей) сферой. Памяти не надо ничего запоминать — это надо человеку, и смысл памяти не может быть найден в ней самой. И мышлению нет нужды мыслить, и восприятию — воспринимать. Психология, абстрагируясь от этого, как всякая наука, идеализирует предметы своего исследования, рассматривая (вынужденная рассматривать) их как отдельно существующие и самодостаточные
