Застыло время в мудрой тверди камня,
Сокрыв молчаньем изначальный след,
И только пульс извечного дыханья —
Тревожил в сердце дух ушедших лет.
Что же хранит «седое» безмятежье:
Улыбку тайны или скорбный тлен,
А может, возмущённое безбрежье,
Когда Земля желала перемен?
Взметнулись искры, спавшие с ветрами
В глазах давно остуженных веков,
И возгорев безумными кострами —
Вернули память из земных оков.
Раскрылся миг безмолвного рожденья,
Когда «Ребёнка» принимала «Мать»,
Чтоб провести сквозь бури и сомненья
И часть души ему своей отдать.
«Ребёнок» рос и привыкал к «одежде»,
Беря от «Матери» всё то, что мог принять,
Живя в блаженной неге, как и прежде,
Пока не начал что-то понимать…
И пробил час свободы (или плена),
Явивший кодекс правил и вражду,
Ввергая души в череду размена
На тех и этих чад в земном аду.
