Бабушка и внук обожают разгуливать под дождём. Можно по траве, можно по лужам. Да где хочешь можно!
Разгуливают в плащах. Похожи на два целлофановых мешка с ногами. Один мешок маленький, другой побольше. Ходят, просвечиваются сквозь блестящую голубизну. У мешка поменьше ноги вишнёвые. У мешка побольше — чёрные. Какой цвет сапог, такие и ноги.
— Антоша, идём в дом, дождь сильный!
— Атика! — отвечает Антон Антоныч и куда-то внимательно глядит.
«Атика» — новое слово. Обозначает то же, что и «Акука».
— Идём, идём, промокнешь! — повторяет бабушка.
— Ака! — отвечает мальчишка. А сам всё смотрит в неизвестную точку.
«Ака» — третье новое слово Антон Антоныча. Означает то же, что и «Атика».
«Куда же он смотрит?» — думает бабушка и глядит туда же.
Дождь усилился. Прямой, плотный, упругий, кажется, он идет в моей комнате. Окно-то огромное!
Внука и бабушки нет. Выхожу из комнаты, высовываюсь из сеней во двор.
Стоят рядом. Взялись за руки. Смотрят в одну точку. В какую — не пойму. Пытаюсь смотреть туда же.
— А ну, быстро домой! — кричу им.
— Погоди, — тихо, сквозь дождь говорит бабушка.
— Кого ты спугнуть боишься?
— Погоди, дед! — твердо просит жена.
— Я вам дам, погоди!
— Акука! — сообщает мне внук.
— Вас теперь не высушишь! — сержусь я.
Не отвечают. Стоят на том же месте. Смотрят в ту же точку.
Не выдерживаю и выхожу под дождь.
— Куда вы уставились?
Под водостоком — старая чугунная ванна. В ней плавает большой оранжевый мяч. Струя воды бьёт в мяч, и он нехотя, как морской буй, пошевеливается в ванне.
Мяч лениво показывает свои разрисованные бока. А разрисован он, как глобус, только на континентах, на морях-океанах изображены звери и рыбы. Хитро придумано.
Вода разбивается о мяч, брызги широко рассыпаются, долетают до Антон Антоныча, до бабушки, до стены дома.
Мяч-глобус поворачивается то Африкой, то Америкой.
Дождь усилился, струя лупит в глобус сильнее и он вращается быстрее и быстрее. Интересно!
Мы взялись за руки. Я без плаща: мокрому дождь не страшен.
— Акука! — объясняет весёлый внук.
— Ака! — соглашаюсь я.
