— Я ни слова не поняла изо всего, что вы мне говорите, сударь, — ответила она, смутно беспокоясь. — Я здесь одна… Потрудитесь прийти немного позже…
— Нет уж, извините! Вы говорите, что его еще нет?.. Хорошо, я подожду его!
— Но сударь… — попробовала возразить молодая женщина.
— Полно! Не прикидывайтесь суровой, крошка! Мне нравится оказать честь этой скромной девочке и отдохнуть минутку здесь… Тем более мне это нравится, что поистине вы очаровательны!.. Если человек, которого я ищу, — ваш муж, то он должен походить на Аполлона, чтобы быть достойным вас…
Эти любезности, вероятно, расточались не раз этим кичливым и надменным человеком и при других обстоятельствах. Он был, очевидно, убежден, что всякая женщина, на которую он обратил внимание, должна быть преисполнена счастья. Пока он смотрел на Берту Шульмейстер, выражение его лица как бы говорило: «Разве я не любезен! Разве я не умен! Как я непреодолим!» Но это самомнение было скорее наивное и заставляло улыбаться.
Между тем госпожа Шульмейстер сделалась совершенно бледной. Последние покупатели ушли, как только он вошел в лавку, и теперь она осталась совершенно одна с незнакомцем. Инстинкт ей подсказал, что под этой маской грубых и наглых любезностей скрывается тонкий, хитрый, привыкший к всевозможным заговорам наблюдатель, который ей угрожает опасностью. Однако в ней прежде всего проснулась женская гордость.
— Я у себя дома, — сказала она спокойно, — и желаю остаться одна… Кроме того, приближается ночь, и я должна запереть магазин. Не угодно ли вам удалиться?..
Незнакомец расхохотался от чистого сердца. Ему показалось это настолько невероятным, изумительным и необыкновенным, чтобы осмелились ему предложить удалиться… Поистине эта женщина не сомневалась в неблагопристойности своих слов!.. Уйти… Она его просила и даже приказывала ему уйти!.. И его большие черные глаза начали ее рассматривать с новым восхищением. Такая красивая, такая изящная женщина и выгоняет его за дверь!..
— Моя дорогая, — прервал он свой смех. — Вы положительно не узнали меня, я в этом более не сомневаюсь. Это кажется невероятным, но все-таки надо это признать. Вот так история! — воскликнул он. — А еще дурак Бертран говорит, что я не умею переодеваться. Но возможно ли, что вы не знаете, кто я? Ей-богу, я никогда не воображал подобной вещи!.. Но всмотритесь же в меня немного!.. Нет?.. Вы не знаете меня?..
И он снова залился громким смехом.
— Но, сударь, — сказала она просто, — если ваше имя может мне доказать, что вы имеете право остаться здесь вопреки моему желанию, то всего проще: назовите мне ваше имя! Как вас зовут? А если вы не желаете мне это сказать, то прошу вас удалиться, так как полиция приказывает нам запирать лавки ранее, чем наступит ночь.
