Вопреки ее летам, Жозефина все еще была грациозна и более чем когда-либо хороша собою, так как неправильности черт ее лица стушевывались гармонией ее царственного величия. Ее присутствие обещало скрасить этот смело предложенный Наполеоном бал и доставить удовлетворение самолюбию этого властелина. Впрочем, благодаря своей страсти к обществу и роскоши, она с удовольствием явилась в Страсбург. Императрица знала, что она затмит всех самых молодых и красивых дам величественной гибкостью, своей походкой и прелестной улыбкой, которую она как бы нечаянно бросала окружающим. Под ней Жозефина прекрасно скрывала свою усталость. Но более всего она приводила в восторг и вызывала зависть молодых придворных дам своим врожденным изяществом.
Она была так кокетлива, а на этом балу ей предстояло быть царицей вечера; а этого было достаточно, чтобы развеять страх новой императрицы, видевшей в первые же годы своего царствования, что ее короне угрожает европейская коалиция. Но что же могли сделать Австрия, Россия и даже сама Англия, грозная более своими субсидиями, чем армией, против очаровательной и счастливой улыбки государыни, которой Наполеон настойчиво советовал быть как можно прекраснее и наряднее, чтобы возбудить ревность всех женщин, а к себе зависть мужчин?
В девять часов вечера радостно сияющая Жозефина вошла с Наполеоном в главный зал префектуры. Разодетая в шелк, бархат и кружева и вся усыпанная бриллиантами, с маленькой бриллиантовой короной на своих прекрасных волосах, императрица была очень эффектна. Наполеон тоже улыбался. Его ясные, живые глаза с горделивым доверием перебегали с толпящихся офицеров на группы дам, расположившихся по сторонам залы, где должна была пройти императорская чета, как бы отыскивая в самых отдаленных рядах дружеские фигуры, которые напомнили бы ему прошедшее. Снова увидев в этот торжественный чао товарищей своих первых битв, он, казалось, говорил им: «Что ты поделывал после Тулона, после Италии и Египта?» «Я знаю, что ты около меня, и я рассчитываю на твою храбрость и пре данность». «Будь завтра тем, чем был вчера».
Среди приглашенных, которые находились с правой стороны от Наполеона, он тотчас же заметил одну группу, менее блестящую, чем другие. Только одно лицо, составляющее центр этой группы, отличалось богатством костюма. Вся грудь его была вышита золотом и украшена аксельбантом, а на его меховой шапке красовались громадные белые перья. Что же касается офицеров, которые его окружали, то они точно все сговорились явиться на бал в походных костюмах. На них были накинуты тяжелые походные шинели, и вместо шелковых чулок на ногах были надеты высокие запыленные сапоги, на которых еще виднелись следы путешествия. Наполеон очень взыскательный к этикету, по-видимому, однако, не был ни удивлен, ни оскорблен этой небрежностью.
