В стране только и говорили, что о походе невинных, называя сам факт, толкнувший детей на столь смелое дело, не иначе как чудом. А как же ещё!? Ведь ни Стефан Вандомский, ни Николаус Кёльнский не обходили окрестные деревни одну за другой, но тем не менее дети откуда-то узнавали о готовящимся крестовом походе и, ничего не боясь, шли беспрерывно, читая молитвы и мечтая о том, как море расступится перед их воинством и они, пройдя его насквозь посуху, вступят в Иерусалим.
На этом фоне появление золотоволосого короля-юноши, чудом вырвавшегося из лап злодея Оттона, тоже выглядело чудом! Вот почему люди подхватывали прозвище «дитя Апулии», славя вместе с юным королём всех юных воинов Христовых. При этом никто словно и не замечал, что у этого «дитяти» уже был собственный годовалый наследник.
Но и это ещё не всё! Вильгельм Францизиус потребовал от нас, чтобы на вопрос о детстве императора мы говорили, что-де, бедный сирота, он был всё время предоставлен самому себе, что голодный и оборванный слонялся он по Фолиньяно, и хозяйки подкармливали его, спасая от голодной смерти... Зато потом, когда начнут восторгаться умом и образованностью Фридриха, можно было бы заявить, что, мол, всё это от Бога.
Откуда, к примеру, король знает греческий и арабские языки? А в порту с моряками общался, в лавки заходил — так между играми и выучился. Сам собой — чудо! Отчего же выросший на улице мальчик знает придворные манеры? А тоже — чудо! Чем больше толпа кричит о чудесах, тем меньше она задумывается над тем, что и откуда взялось на самом деле. Иной раз и учёного книгочея могут в клочки за знания растерзать, а намекни он на чудо и... у, брат! Это прозвище «дитя Апулии», да ещё вечное «чудо, чудо!» прикрывали нашего господина, а заодно и всех нас — балбесов — получше любой брони.
Одно только не удалось тогда сделать для Фридриха: как говорил мой дядя, это, — оруженосец посмотрел в сторону фон дер Фогельвейде, — найти по-настоящему хорошего трубадура! Лучшим из трубадуров того времени он считал вашего, Вальтер, знаменитого отца — человека рыцарского рода, по одному слову которого князья срывались с места и безжалостно били друг дружку на поле боя. Поддержка трубадура означала, что человек неминуемо поднимется хоть из самой преисподней, а его гнев мог низвергнуть даже ангела с небес. Такой опорой нам стал непревзойдённый Вальтер фон дер Фогельвейде. — Вольфганг Франц низко, точно королю, поклонился однорукому трубадуру, пропуская его на своё место, и тут же припадая к стоящему у стены кувшину.
