Меж тем дела Оттона были, мягко говоря, не хороши. Его молодая жена умерла через несколько дней после свадьбы, после чего от него отвернулись швабы и баварцы, которые тут же примкнули к Фридриху. Добавьте к этому разрыв с Папой и церковью. А тут ещё и «поповский император» трубит у ворот! Есть от чего расстроиться!
Фридрих подошёл к воротам Юбелингене, где обосновался супостат. Юбелинген ведь на другом берегу от Констанца, рукой подать. Так наш король в сопровождении нескольких герольдов и ехавшего с ним из самого Рима папского легата архиепископа Берарда фон Бари[57], постучался в ворота да потребовал, чтобы пригласили местного епископа. Фридрих представился ему и, передав на словах наилучшие пожелания от Папы, попросил впустить в крепость. Когда же епископ заартачился, в переговоры вступил архиепископ, который, не торгуясь, громко зачитал анафему императору Оттону и пригрозил городу интердиктом, после чего епископ, делать нечего, велел открыть ворота. Вот так, не пролив ни единой капли крови, Фридрих захватил отлично укреплённую крепость Юберлинген, — и то было третье чудо!
А вот когда изгнанный из своей берлоги Оттон постучался во врата Констанца, его там ждал куда более жёсткий приём. Получив от ворот поворот, Гвельф был вынужден проглотить и эту обиду, что ещё больше укрепило позиции Фридриха.
Через неделю наш златовласый король уже въезжал в Базель. Епископ Страсбургский подарил ему 500 рыцарей, а король Богемии признал нового императора с условием, что за ним сохранятся все его земли.
Награда архиепископу Бари была покамест только обещана, но ни в церкви, и ни перед собором, а в кругу близких друзей. Молодой король торжественно обещал своему спасителю, что когда сядет на императорский престол, то призовёт к себе Берарда фон Бари и сделает архиепископом славного города Палермо, дабы правили они впредь слаженно, точно две руки! На что архиепископ возразил, что уж кого-кого, а его не придётся призывать и разыскивать, ибо в тот славный час будет он сопровождать Фридриха в собор Святого Петра, ну а коли не окажется там его, так, стало быть, и звать больше никого не придётся. Потому как не приехать на коронацию возлюбленного монарха сможет он разве что по причине собственной смерти.
Теперь Фридрих знал, что следует делать: вместо того, чтобы осаждать очередной город, он предлагал его правителю мир и дружбу, дарил привилегии, раздавал деньги и имперские владения. Благодаря чему сторонников у него становилось с каждым днём всё больше и больше.
