— Нет. Никого.
— А военные? — голос зазвенел от страха. Это ведь была моя единственная надежда.
— Давно ушли, — он был нечеловечески спокоен.
Что мне теперь делать? Парень шагнул к своему багажнику, достал канистру, поставил ее прямо на дорогу, а потом открыл дверцу, чтобы вернуться на водительское место. Он что, просто сейчас уедет?
— Подожди! — в панике я опустила двустволку и шагнула к нему.
Он недоуменно посмотрел на меня, как будто это мое, а не его поведение сейчас выглядело странным.
— Ты… — я растерялась. — Может, есть хочешь? У меня есть еда!
Он снова улыбнулся, на этот раз чуть шире.
— Нет, спасибо.
— Подожди! — повторила я. — Я… могу поехать с тобой?
Он наклонил голову набок и задумался.
— Зачем? — вопрос будто был задан самому себе. Очень странный тип. Но тот, кто пережил тот ужас одиночества, что я, меня бы не обвинил в легкомыслии.
— Я не заражена. Честно! Мы с марта жили в бункере. Потом родители ушли и не вернулись. Я уже месяц ни с кем не контактировала. Я не заражена!
— Знаю.
Ответ чуть больше, чем просто странный, но мне было плевать. Только не оставаться опять одной.
— Мне некуда ехать! Я не помешаю. И у меня есть еда…
— Ладно, садись, — он, похоже, провел внутренний диалог и пришел к такому решению только что.
Я с облегчением выдохнула, закинула ружье к нему на заднее сиденье, решив, что вряд ли оружие между нами будет способствовать росту доверия. Я бы все равно умерла тут, если бы сегодня его не встретила. Поэтому дальше — будь, что будет.
Перетаскала банки с соленьями и картошку из своей машины в его багажник. Все это время он стоял в стороне, не меняя позы, даже не попытавшись помочь. Но и это меня не смутило. Пусть он будет самым странным типом на Земле, лишь бы был.
18 июня. Трасса М7 «Волга», Подмосковье.
Вечерело, когда мы тронулись. Мой попутчик вел автомобиль уверенно, но скорость не слишком повышал. Новенькая машинка. Ну, естественно, если он был в Москве, то на тамошних улицах сейчас огромный ассортимент бесплатного выбора. Моих познаний в технике хватило только на поверхностную оценку, но назвать марку я не пыталась. Мерседес, ягуар или ламборджини черного цвета — все равно, лишь бы ехать вот так, подальше от того места, где я готова была умереть. Водитель был широкоплеч, и это особенно бросалось в глаза в тесном салоне. Наверняка до того, как все случилось, был борцом или качком. У такого гораздо больше шансов отбиться от тварей, чем было у меня… или моих родителей. Я решила завязать разговор, соскучившись по человеческой речи:
