Неудача под Чудовом сильно расстроила Лапшова. Он досадовал на то, что дивизия не имела времени на подготовку к наступлению. Надо думать, что обстановка на фронте и положение Ленинграда не допускали никакой отсрочки. Однако командиру дивизии, как и другим его соратникам, переживать горечь трагедии у Званки было от этого не легче.
Оставленная на некоторое время на этом же участке в обороне, 259-я дивизия получила возможность привести себя в порядок, пополниться и отдохнуть.
В середине января 1942 года дивизия была сменена прибывшими на фронт свежими сибирскими частями и, совершив фланговый марш через Гряды — Папоротно — Александровское в район Посад — Монастырь Отенский (40–45 км), поступила в резерв 59-й армии. Из района Посад незадолго перед этим была отброшена за Волхов 250-я пехотная дивизия противника, сформированная из испанцев и носившая название «голубой дивизии». Осталось много следов поспешного отступления «голубой дивизии», попавшей под удары нашей кавалерийской дивизии.
В Монастыре Отенском, где разместился Лапшов со штабом, испанцы оставили большую братскую могилу. Афанасия Васильевича, воевавшего в Испании против Франко и знакомого с повадками испанских фашистов, заинтересовала эпитафия на большом католическом могильном кресте. Он попросил меня перевести эту надпись. Мои отговорки, что я-де не силен в латыни, испанского языка не изучал, не помогли. Не без лукавства, под одобрительные комментарии присутствовавших Афанасий Васильевич заметил: «Тебя, майор, учили, народных денег много на это истратили, а ты: „Не могу!“ Изволь перевести!» Делать нечего, пришлось разбираться. Середина фразы мне была ясна, а вот крайние слова никак не давались. Наконец я решился перевести надпись так: «Павшим за бога и Испанию благодарность!».
И до сих пор не знаю, насколько верен мой перевод, но Лапшову эпитафия понравилась. По его мнению, слова испанцы подобрали красивые. Но затем, подумав, он довольно простодушно заметил:
— Конечно, за бога испанцы вольны «падать» где им угодно, но что у них за резон класть свои головы за Испанию в студеных новгородских лесах?
Кто-то из политработников шутливо посоветовал комдиву задать этот вопрос генералу Нуньесу Грандесу (из разведсводок было известно, что такое имя носил командир «голубой дивизии»).
— Взять бы его живым! Будьте уверены, он бы нам ответил, — решительно и не без злобы заключил Лапшов.
В конце января 1942 года 259-дивизия, выйдя на Волхов на участке Шевелево — Ситно, перешла реку и заняла оборону в районе деревни Горки. Как я себе тогда представлял, это был левый фланг плацдарма на западном берегу Волхова, незадолго перед этим захваченного нашими войсками. Здесь дивизия вошла на некоторое время в соприкосновение с упомянутой выше «голубой дивизией», но серьезных столкновений с ней не имела. Дело ограничивалось разведывательными поисками и огневыми стычками. Видимо, после урока, полученного на правом берегу Волхова, испанцы сильно нервничали и вели непрекращавшийся, беспокоящий ружейно-пулеметный и минометный огонь но нашему расположению.
