На поиск вышла очередная разведгруппа. Короткий зимний день подходил к концу, когда на одном из участков переднего края вспыхнула сильная перестрелка. Вскоре по телефону сообщили: «Взяты два пленных, направляю в штаб. Разведчики вернулись без потерь». Гора свалилась с плеч!
Через полчаса в землянку ввели двух гитлеровцев громадного роста. У одного разряженный ручной пулемет и ящик с патронами, у второго две коробки снаряженных обойм. Пленные оказались баварцами, всего лишь несколько дней назад прибывшими на наш участок фронта. Они дали ценные показания.
Захотелось узнать, как их взяли в плен. Мне представили двух наших солдат. Один молодой, среднего роста, а второй маленький, щупленький, лет около пятидесяти, винтовка выше его. Он рассказал, что пошел вместе с сыном на фронт добровольно. В армии сына поставили в строй, а его — в обоз. Сын был ранен и теперь отправлен в госпиталь. В полку в последнее время осталось мало активных штыков, и старик попросил перевести его в строй, в разведку.
Он живописно рассказывал:
— Шли мы вот с ним (указывает на своего напарника), но, конечно, не шли, а ползли. Вдруг сквозь кусты на тропке увидели вот этих, значит. Один, поздоровше (указывает пальцем на высокого), в руках нес вот эту машинку и чемодан (поочередно потрогал пулемет и ящик с патронами), а другой в двух руках вот эти два чемодана (коробки похлопал рукой). Мой напарник по дозору немного как бы растерялся, а я ничего. Как они подошли близко к нашему кусту, я вскочил да как крикну: «Руки вверх!», а сам штык вперед и на них.
Он снова крикнул фальцетом. Пленные вздрогнули при этом и еще больше вытянулись.
— А что же дальше?
— А они ничего, не стреляли. Большой, вот этот, положил машинку и чемодан и поднял руки. А второй поставил чемоданы и тоже поднял руки. А потом мы велели им взять все это снова и повели к себе, а потом вот и сюда, к вам…
Слушая этот необычный доклад, я невольно сравнивал двух огромных гитлеровцев и наших внешне совсем неприметных воинов, сумевших не только заставить врагов сдаться в плен, но и нести с собой свое оружие и боеприпасы. И такое у меня поднялось в душе, что не выдержал и обнял этого маленького худенького солдата, расцеловал, отдал ему на память в награду свои наручные часы, пятьсот рублей денег и на месяц отпустил домой. Больше наградить было нечем. Пятьсот рублей и отпуск получил и его товарищ. Пленные под конвоем тут же были отправлены в штаб фронта.
