Эти слова с одобрением встретили риксы, заулыбались их смерды. Один из вотчинных приобнял Домыслава:
— Не наше это теперь дело. Её свои нарочитые изгонят прочь. И тот косматый — чернь-голь бродячая — не поможет. Разве что подстелится она под кого, чадо удавив на шнурке. Тогда не дурна, жить в тепле будет. Видишь, каково бедро круто! — показал пальцем. — Хозяина просит. Да грудь молочная пухла. Ах, верно, сладка!.. Может, сам позарился?
Побелел, разозлился на сказанное Домыслав, плюнул под ноги, но смолчал. А вотчинный тот указал уже риксам на Лебедь:
— Глядит-то как, глядит! Одно что буравом протыкает. Хороша, ведьма. Да только волку — под стать!
Упёрлись усердные смерды шестами, навалились на них, погнали плот к берегу. Там уже ожидали риксов кони с лёгкими возками. Прислужная чернь друг у друга охапки соломы рвала для подстилки своим хозяевам. Рядом толпились отпущенные заложники.
И не держали Лебедь ноги, не принимала земля и не тянуло к себе бесконечное небо. Небо насторожилось, его огромный лик хмурился при виде Дейны без оболочки, без невидимой её защиты, безжалостно сорванной людьми. Её, нежную деву светлых рощ и земляничных полян, сестрицу ручейков лесных, любимицу птиц легкокрылых, подружку стройных пугливых оленух, заставили, подобно волчице, затравленно озираться по сторонам — одинокую, слабую.
Дейне вдруг показалось, что живёт-то она где-то в другой жизни, хотя и стоит здесь. Будто спит она и вот-вот проснётся. Она как бы раздвоилась и не могла до конца осознать это. Может, в мире том она уже вместе с Келагастом погребена под пеплом, и вместе же их оплакивают, и не живёт жена после смерти мужа? Или всё это злые сны? Или переплетённые круги жизни это, по которым бродят неприкаянные люди, на которых чувствуют себя одиноко, на которых рождаются для того, чтобы страдать, чтобы однажды быть сожжёнными, а перед тем униженными и осмеянными?
Но не рвались, не расцеплялись круги. И никто не оплакивал Дейну там, и не возрождался из пепла рикс, сожжённый здесь. Небо молчало, кричал ребёнок на руках у Лебеди. Большой смерд положил ей руку на плечо. Он груб, как и прочие. И так тяжела была его рука, что заболело плечо. И пахло от смерда дымом и рекой. Дейна узнала его, это был всё тот же Тать.
— Пойдём, — сказал он. — Со мной в челне поплывёшь.
— Зачем мне чёлн? — ответила, отведя плечо. — По воде пройду, шевеля плавниками. Захочу — крылья расправлю. А нет — проскачу на волке верхом. Всех вас ненавижу!..
