— Мама, давай ее прогоним. Насовсем? — робко предложил Боря, выглядывая из-под одеяла.
В это время в дверь постучали. Отец вышел в коридор и вернулся спустя недолгое время.
— Грушины, — объяснил он жене, все еще ощупывающей куклу, чтобы убедиться, что та не пострадала. — Говорят, Боря кричал. Они стучали, а потом открыли комнату, какой-то ключ подошел… Это их медведь. Они уверяют, будто мальчик испугался куклу, и они отнесли ее на кухню.
— На кухню? — Наташа посмотрела на мужа ярко-блестящими, словно от непролитых слез, глазами. — Ты должен сменить замок, Коля. Немедленно! Слышишь! Сейчас же! Мы не можем так рисковать!
Боря смотрел на родителей, прижавшись спиной к холодной стене. Страх вернулся, кажется, еще больше усилившись. Злая ведьма похитила сердце его мамочки, и теперь все пойдет не так…
Наше время, начало мая
Я сразу поняла, что пропала.
Когда я читала о подобном в книгах, то не верила. Но реальность настигла меня, как удар тока. Если постараться дать имя тому странному, что я испытала, когда вошла в кафе и осознала, что человек за столиком у окна — Ник, я назову это болью. Она пронзила меня насквозь так, что я почувствовала себя бабочкой, пришпиливаемой коллекционером большой булавкой.
Я не запомнила обстановку кафе — что-то совершенно обычное, незначительное, со множеством тесно сдвинутых столиков. Из больших, почти во всю стену, окон широкими полосами, как полноводная река, лился медовый теплый свет. Он золотил светлые волосы мужчины с ослепительно-синими, как у Гретхен, глазами. Эти полные сияния глаза так поразили меня, что я не могла отвести взгляд. Чувствуя себя, словно бандерлог под взглядом удава Ка, я медленно подошла к столу и остановилась.
Ник был во всем светлом — светло-голубая футболка, светлые вылинявшие джинсы. Сколько ему лет — сразу и не поймешь. Уже за тридцать, но выглядит моложаво, лицо гладкое, а волосы не поредели и не потускнели. На столе лежали солнечные очки. И это правильно — такие глаза нужно прикрывать, чтобы их не видели женщины… Читала я какую-то, кажется кельтскую, легенду про родимое пятно-метку на лице у юноши — невозможно было взглянуть на нее и не влюбиться, — так вот глаза Ника обладали именно таким свойством. Рядом с очками стояла чашка кофе и лежала стопка распечатанных фотографий.
— Садись, — мужчина улыбнулся и кивнул на стул напротив. — Будешь капучино? Или латте?
Говорил он слегка непривычно, словно в речи скользил непонятный мне легкий акцент, не раздражающий, скорее приятный.
