Кевин откинулся назад и закрыл глаза, вспоминая тот момент, когда он, застыв у окна, нажимал на спусковой крючок, надеясь – почти тщетно, – что хоть и покалечит, но, по крайней мере, не убьет женщину-конгрессмена. И все это ради того, чтобы узнать, что Мартин Бишоп отнюдь не одобрял подобные вещи? Он с трудом сдерживал накопившуюся злость.
– Ответь женщине, ублюдок. Это ты его убил? – повернулся Мур к Миттагу.
– Да нет же, черт побери! – огрызнулся тот. – Разумеется, нет. Я сам чуть не обделался от страха.
Кевину вдруг стало душно. Захотелось крикнуть: «Мать твою!» и что есть мочи двинуть Бенджамину по морде.
Автомобиль отклонился в сторону, Бен выругался, а Ингрид схватилась за сиденье, чтобы не упасть.
Миттаг снова принялся ругать ФБР. Мур выглянул из окна. Ему все надоело. Он больше не хотел ничего слышать…
К тому времени, когда они подъехали к фермерскому дому в окрестностях Уотертауна в Южной Дакоте, разговор возобновился. И Кевин узнал, что насилие всегда являлось пунктом разногласий со дня основания «Бригады». Бенджамин, естественно, настаивал на том, что революция при необходимости прибегает к насилию и что думать иначе – удел либеральных слабаков. Бишоп согласился, что угроза насилия необходима, но говорил, что фактическое насилие подорвало бы поддержку масс.
– Наше исчезновение стало актом самосохранения, но Мартин знал, что мы всегда сможем выйти из тени, – сказала Ингрид. – И когда мы вернемся, каждый из нас будет готов исчезнуть снова. Когда мы укрепляли ряды в наших родных городах, готовясь к решительным действиям, то тем самым порождали страх у правящих классов. Вот к чему мы стремились. Мы собирались ввергнуть страну в бездействие. Так бы все и вышло, – сказала она Бенджамину, – если бы ты со своими молодчиками все не испортил.
Бен промолчал. Его щеки стали красными.
В конспиративном доме под Уотертауном, среди сверкающих на закате соевых полей, о смерти Мартина узнали совсем недавно. Сэм Шумер утверждал, что Бишопа убил Бенджамин Миттаг, но местная радиостанция высказалась на этот счет менее категорично. К тому времени менее категоричной стала и Ингрид Паркер. Когда они вместе с другими девятью сторонниками «Бригады» собрались на кухне, Кевин заметил на стене телефон. На трубке маркером был написан номер. Но воспользоваться телефоном незаметно пока не было никакой возможности…
– Нам понадобится несколько дней, – сказала Паркер, когда они с Бенджамином рассказали о том, что произошло в Ливане. – Нужно заново все взвесить и понять, что делать дальше. Были допущены ошибки, и Мартин мертв, но мы-то живы. И знаем достаточно, чтобы поступать так, как считаем нужным. Но надо обо всем договориться.
