Они остановились перед зданием на южной стороне Грассмаркета, и посыльный чуть ли не бегом повел их на верхний этаж. Симпсон – редкий случай – тоже запыхался и не мог даже выговорить свое обычное «всегда верхний этаж».
В квартире они нашли молодую женщину – в родах, смертельно бледную, всю в испарине. У стенки стояла, не зная, чего делать, перепуганная повитуха, которая несколько часов назад вдруг поняла, что ее знаний здесь недостаточно.
В этом она была не одинока.
Молодой доктор – тот самый, что писал записку левой рукой, – сидел на корточках, нагнувшись к роженице, в ногах кровати, весь забрызганный кровью: лицо, одежда. Он явно провел здесь уже не один час, и когда поднял голову, на лице у него было написано такое радостное облегчение, что стало ясно: он не был уверен, что доктор Симпсон придет.
Симпсон скинул с плеч пальто, а Рейвен тем временем проверил у пациентки пульс: частый, нитевидный. Молодой доктор поднялся на ноги, уступив место профессору. Ниже Уилла ростом, худощавый; в его фигуре и чертах просматривалось что-то мальчишеское. Одежда, однако, была отлично скроена, и вид у него был на удивление элегантный, невзирая на пятна крови и пота на рубашке.
– Что ж, рассказывайте, что у нас здесь, – сказал ему Симпсон.
Рейвен ожидал услышать срывающийся, взволнованный голос – это было бы понятно, учитывая обстоятельства и физическое состояние доктора, – но тот изложил обстоятельства спокойно и четко: его рассказ был настолько же ясным, насколько его записка – невнятной.
– Околоплодная жидкость отошла рано, непродуктивные боли, даны две дозы спорыньи[26]. Обильная рвота после первой дозы; после второй роженица сказала, что «внутри что-то подалось». Головка младенца все еще сидела высоко, поэтому я применил длинные щипцы, но безуспешно. За этой попыткой последовало обильное кровотечение, и я отправил вам записку с просьбой о помощи.
На Уилла произвело впечатление то, как он владел собой, – не в меньшей степени, чем собственно его рассказ. Ему было хорошо известно, какую тревогу испытываешь, когда перед тобой серьезная травма. В голове царит полная сумятица, и ты сам не понимаешь, что говоришь.
– Как зовут? – спросил Симпсон.
– Битти, сэр. Доктор Джон Битти.
– Пациентку, – пояснил профессор.
– Мне кажется, Уильямс. Или, может, Уильямсон. Не могу припомнить точно. Это был долгий день.
Симпсон осмотрел роженицу, взглянул на Рейвена и поманил его подойти поближе. Вид у него был мрачный.
