Между покрытыми железной корой стволами, которые черными рамками делили мир на бесчисленные и почти одинаковые узкопленочные кадры старого цветного кино, мелькала красная фигура. Я упал на колени за купой красных эвкалиптов. Хайдль то появлялся, то исчезал там, куда проникал неверный австралийский свет, он расхаживал туда-сюда, как мираж или ожившая тепловая волна. С целеустремленной сосредоточенностью, достойной сверяющегося с картой искателя кладов или тайных захоронений, он то останавливался, то сворачивал с тропы и делал несколько шагов в другом направлении.
Через пару минут я медленно пополз в его сторону, стараясь двигаться кругами, и метрах в ста от него замер под прикрытием какого-то кустарника. Хайдль продолжал шагать, но вскоре остановился. Он разговаривал сам с собой, размахивая руками, но я был слишком далеко, чтобы разобрать что-то. В конце концов он словно нашел место, помеченное на карте крестиком. Остановился, умолк, застыл и обвел взглядом холмистый пейзаж, который считал воплощением Австралии.
Трудно сказать, что он увидел: надежду, неудачу, землю, которая в конечном счете показала ему бессмысленность его существования? Или же нечто другое, находящееся вне этих пределов, движущееся сквозь облака и беспокойную землю. В любом случае, увиденного оказалось недостаточно. Быть может, он хотел большего. Быть может, увидел нечто большее. Быть может – завтрашний день. Кто знает? Этот великий обманщик стоял передо мной, неведомый никому, даже тем, которые считали себя его знакомцами, и меньше других его знал я. Возможно, он и сам себя не знал.
Потупившись, он полез за пазуху красной куртки и вытащил «Глок». Стал рассматривать его как совершенно незнакомую вещицу, словно только что попавшую к нему необъяснимым, волшебным способом. Покачивая головой, он изучал это странное оружие и обдумывал предоставляемую им власть, будто только сейчас понял, что это не просто кусок металла с рифленой пластиковой рукоятью. Расправив плечи, Хайдль вытянул руку с пистолетом и поддержал ее под локоть другой рукой. Одним изящным движением, пожалуй, единственным изящным движением, какое я у него отметил, он описал пистолетом дугу и сунул ствол в рот. Запрокинул голову, закатил глаза, поправил угол наклона.
Раздался щелчок.
С изумленным криком Хайдль дернулся вверх и назад. Ноги его подогнулись. На один быстротечный миг тело приняло форму перевернутого вопросительного знака и тут же рухнуло на землю.
