Всем присутствующим было ясно: среди многочисленного хорошо обученного персонала Сьюзи осталась наедине со своим телом. Одна как перст.
Ей дали маску; я не уследил, долго ли она дышала газовой смесью; не признающая ни газа, ни петидина, Сьюзи вдыхала с жадностью. А я не мог выбросить из головы Хайдля. Сьюзи смотрела на меня откуда-то издалека, с немыслимого расстояния, как на какого-то пришельца, монстра; лицо ее искажалось, словно целиком превращаясь в крик.
Вот умница, сказала акушерка, умница, тужься сильней.
Я стараюсь, умоляюще выдавила Сьюзи, и тут у нее вырвался нутряной вопль, сопроводивший появление покрытых слизью хрупких плечиков, вслед за которыми высвободились ручонки и лягушачье тельце, все в крови и в первородной смазке. С последней схваткой выскользнули ножки.
Младенца приняли, взвесили, а я даже не успел его толком разглядеть. Из дальнего угла донесся вскрик, больше похожий на сухое кряканье, вырвавшееся из еще мокрых легких. Сквозь шеренгу белых халатов я увидел брыкающиеся ножки-палочки и пенис, болтающийся под грушевидным тельцем. На меня нахлынула целая буря чувств: благодарность, страх, изумление, опустошенность и смятение оттого, что мне дозволили причаститься к такому.
Сьюзи застонала. Я повернулся к ней и увидел слегка опавший, содрогающийся живот.
Замедлите! – гаркнул какой-то белый халат. Еще не время.
Но было уже поздно. Что-то пошло не так. Я забыл, что все это время внутри оставался второй младенец.
9
И вновь общий настрой в родильном зале изменился. Сьюзи просили сдерживать схватки, но они уже стали сутью ее самой.
Господи! Пошел уже, ужаснулась побагровевшая акушерка. Да как быстро…
И когда она заняла свою позицию, из Сьюзи выплыло прозрачное яйцо, которое акушерка приняла в ладони как бесценный дар.
В этом яйце плавало крошечное существо.
Медики восторженно закричали, увидев розоватый и вместе с тем синюшный комочек, высоко поднятый акушеркой. Мы не могли отвести глаз от безмятежного создания, похожего на корень женьшеня в идеальном жидком мирке тесного плодного пузыря. Я чуть не задохнулся, когда акушерка бесцеремонно ткнула в него пальцем. Будто по мановению волшебной палочки пузырь просто исчез вместе с жидкостью, оставив в ладонях акушерки младенца-мальчика.
У него были голубые глазенки, цвета неземного голубого фарфора, большие, широко распахнутые, похожие на бездонные летние небеса. Пару мгновений в приглушенном свете родилки они спокойно и неподвижно смотрели на меня в упор, подчеркивая мою ничтожную роль, и тогда все наполнилось смыслом, стало так, как и должно было быть.
