Владимирский период. Том 1. Часть 2. | страница 17



и др., большею частию лежавшие на левой низменной стороне реки. Эта левая сторона среднего течения Днестра так и называлась «Понизье» (впоследствии Подолье) в противоположность горной стране Перемышльской. Оно лежало на пограничье с Половецкою степью. Средоточием Понизья, по-видимому, был город Бакота. На юге галицкие поселения или зависимые от Галича встречались по притокам Дуная, Пруту и Серету, до самых Дунайских устьев, и таким образом сходились с землями Влахов и Болгар. Залегавшая здесь полустепная полоса нередко служила для кочевников воротами во время их набегов из южнорусских степей в Подунайские страны, и, конечно, была мало населена. Из городов ее наиболее известен Берлад, находившийся между Прутом и Серетом; а на самом Дунае лежал торговый город Малый Галич (ныне Галац), складочное место товаров, шедших из Руси, Венгрии, Болгарии и Византии. Эта южная полоса составляла иногда особый галицкий удел, которого Берлад был стольным городом; так некоторое время здесь княжил племянник Владимирка Иван Ростиславич, прозванный поэтому Берладником. Сохранилась грамота, данная им в 1134 году купцам месеврийским (Месеврия — болгарская гавань на Черном море), следовательно, одна из немногих дошедших до нас княжих грамот той эпохи, если только она подлинная, не искаженная или не сочиненная впоследствии. В этой грамоте «Иван Ростиславич, князь Берладский», освобождает названных купцов от мыта при складке привезенных ими товаров в Малом Галиче; но при вывозе из сего города за разные, купленные в его земле товары, русские, угорские и чешские, они должны платить мыт[3].


Начало особого Галицкого княжества, как известно, было положено двумя братьями Ростиславичами, Володарем Перемышльским и Васильком Теребовльским. Настоящим же основателем галицкои силы и самостоятельности был Владимир, или Владимирко Володаревич. Он объединил под своею властию всю Червонную Русь, увеличил ее приобретением некоторых волынских городов и оставил своему единственному сыну Ярославу могущественное по тому времени княжество. Только помянутый Иван Ростиславич Берладник смущал последнего своими притязаниями на галицкие волости, и Ярослав не успокоился до тех пор, пока его двоюродный брат не умер на чужбине. После того Ярослав до самой смерти своей владел Галицкои землей спокойно, без соперников. При жизни своего тестя Юрия Долгорукого он держал сторону суздальцев против волынцев, то есть младшей линии Мономаховичей против старшей; но по смерти Юрия, будучи не в ладу с женой, перешел на сторону старшей линии и помогал ей войском против Андрея Боголюбского, Дружины его участвовали также в общих южнорусских ополчениях против половцев, при великих князьях киевских, Ростиславе Мстиславиче и Святославе Всеволодовиче. Сам Ярослав, однако, не ознаменовал себя воинственною деятельностию; по крайней мере, после Теребовльской битвы (когда бояре не пустили его в поле на том основании, что он у них один) мы не видим его на челе галицких полков. Он посылает с ними своих воевод, из которых известны Тудор Елчич и особенно Коснятин Серославич. Каким значением пользовалась хорошо вооруженная и устроенная галицкая рать и как почиталось современниками могущество Галицкого князя, можно судить из следующих слов певца о полку Игореве: «Галицкий Осмомысле Ярославе! Ты высоко сидишь на своем златокованном столе; подпер горы Угорские своими железными полками, заступив путь королю; затворил ворота Дунаю, метая бремени (стенобитные камни) за облака, творя суды до самого Дуная. Гроза твоего имени облетает земли; ты отворяешь ворота Киеву и стреляешь с отцовского золотого стола в дальних салтанов (половецких). Стреляй, господине, Кончака поганого кащея за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святославича». Такими словами поэт ясно свидетельствует, что Ярослав, с одной стороны, оберегал карпатские проходы от угров, а с другой — имел решительное влияние в спорах князей за великий Киевский стол; что, владея такими городами, как Малый Галич, он держал в своих руках ключ Дунайской торговли и что грозу его полков испытали на себе половецкие ханы. Эти полки, стоя на склонах Карпатского хребта, действительно представлялись как бы подпирающими самые Карпаты; а слова о высоком сиденье на златокованом столе соответствовали возвышенному положению Галицкого кремля над Днестром.