Я обернулась. Лари и Ниона уже вошли в дом, наложники же стояли рядом со мной. И правда, что-то я задумалась. А ведь вечера уже прохладные, особо на улице не постоишь.
- Да, идемте.
Девочки уже расположились в гостиной, служанки подавали чай.
- Госпожа... Нам надо бы поговорить... Наедине.
Это уже клыкастый...
- Нам - это вам двоим со мной или только тебе? - уточнила я, скорее из вредности.
- Ты кое-что должна знать о нас. Да и у нас появились кое-какие вопросы, - пропустив мимо ушей мой вопрос сказал Зайр.
Пожав плечами, я направилась в свой кабинет. Хорошо все-таки, что он мне положен по статусу. Я уловила промелькнувшее удивление и любопытство у Лари и Нионы, но лишь улыбнулась про себя. Сами просили ничего не рассказывать наложникам. Вот пусть теперь мучаются. А я еще подумаю, рассказывать им или нет.
Комната довольно просторная, на шесть трайских окон, в две группы по три. Слева от входа - низкий угловой диванчик с невысоким столиком, шкаф для книг и мягкое кресло для чтения возле окон. Стол для письма, почти такой же большой, как и у Макса в кабинете, стоял напротив кресла у стены. То, на чем предполагалось сидеть за столом было больше всего похоже на дивный гибрид стула и кресла: низкие подлокотники, мягкое сидение и жесткая резная спинка. Два таких же креслостула стояло возле самого стола. И еще два шкафа для книг стояли углом в правом от входа углу. На полу лежал ковер, стены обиты нежной оливковой тканью с золотистым узором. Ах да, забыла сказать о гобелене, висящем между столом и шкафами. Я бы назвала такой пейзаж фэнтазийным. Зеленая долина с рекой, вытекающей из высоченного водопада, высокие деревья с домами у самых крон. Красиво - и абсолютно нереально. Реакция Илира на гобелен в кабинете меня удивила. Он просто застыл столбом, не двигаясь и, кажется, забыв, зачем пришел сюда. Сев в свое кресло, я сказала:
- Присаживайтесь. Кто будет первым говорить?
Зайр толкнул крылатого локтем, тот сморгнул пару раз, как будто возвращаясь в реальности и сказал:
- Скорее всего я. И если можно, я постою.
Я лишь кивнула, прислушиваясь к их эмоциям. Зайр явно нервичал, Илир же вновь был спокоен, как танк. Вообще, я начинала уважать моего крылатого именно за это качество: за, казалось бы, абсолютное спокойствие. Лишь иногда, очень редко, в его эмоциях я чувствовала легкую грусть и тоску. Как во время разглядывания гобелена. Илир вздохнул, ещё раз бросив взгляд на него, а потом сказал:
